В ЛАБИРИНТЕ ТЕРРОРА И ПРОВОКАЦИИ

[carabaas]

800 × 588 ◘
Оригинал   (1300×956)

Методы террора и провокации изобретены не сегодня. Тысячелетиями государство в лице своих правительств и правителей шлифовали и совершенствовали их, хотя, в сущности, ничего нового не изобретали. Разница только в конечном результате, в масштабе террора и тотальности провокации. От Ромула, легендарного основателя Рима, до Ататюрка, Гитлера, Сталина и современных адептов провокации протянута прочная, сущностная нить. Их объединяет одно — вера в то, что с помощью провокации и террора можно достичь определенных политических результатов.

I. ПОХИЩЕНИЕ САБИНЯНОК, ИЛИ ДУРНОЙ ПРИМЕР

Уже через три месяца после основания Рима Ромул стал задумываться о будущем своего города. Оно виделось ему великим, а величие могло прийти только через войну. Для войны требовался предлог. Подталкивали к войне и первые римские граждане, состоявшие из разноплеменной черни. Этакие интербригады.

Ромул первым нанес обиду сабинянам. Этому большому и воинственному народу, обитавшему в неукрепленных поселениях и ни перед кем не склонявшему головы.

Ромул не только первым применил метод провокации для достижения политических целей, но и первым изобрел институт заложников.

Он объявил, что нашел в римской земле алтарь какого-то бога — тогда еще никто не подозревал, что это бог провокации. И пригласил сабинян на праздник. Те пришли со своими женами и дочерьми. Коварный Ромул приготовил гостям западню, собрал своих воинов и сказал, что по знаку — он снимет и наденет плащ — они должны броситься на сабинян. Мужчин следовало перебить, а женщин взять в плен.

В самый разгар праздника Ромул встал и снял плащ. Воины окружили сабинян, пока еще не вынимая оружия. Через некоторое время Ромул снова надел плащ. Тогда римляне бросились на сабинян и поразили их оружием, а женщин и девушек схватили.

Разные авторы называют разное число девушек, захваченных в плен Ромулом. Одни называют скромную цифру — тридцать, другие — пятьсот двадцать семь, а третьи — шестьсот восемьдесят три.

Сабиняне отправили послов с требованием вернуть девушек и отказаться от насильственных действий, т.е. от террора. Нет, нет и нет!

Тогда сабиняне пошли на Рим войной, и вот тут-то замысел Ромула принес плоды! Выйдя навстречу супостату, жены-сабинянки слезно умолили своих отцов и братьев пощадить мужей.

Действуя хитростью и насилием, Ромул объединил вокруг Рима многие народы.

Пример его был заразителен. С тех пор этим путем прошли многие, оправдывая свои действия интересами государства. Десятки и сотни государственных мужей входили в лабиринт провокации и террора, уповая в конце пути увидеть свет. Они верили и убеждали других, что впереди свет, но впереди брезжил только кровавый закат.

Не устоял против применения провокации и известный государственный деятель Древней Эллады Солон (ок.638-559 гг. до н.э.). Афиняне много лет воевала с мегарянами из-за острова Саламин. Причем верх в этой борьбе брали отнюдь не Афины, поэтому был даже принят закон, запрещавший гражданам под страхом смертной казни подстрекать к продолжению войны.

Солон измыслил и осуществил двойную провокацию. Прежде всего он решил вызвать, или спровоцировать (именно так переводится это слово с латинского), собственных сограждан на возобновление военных действий, Солон распустил слухи о своем сумасшествии, разорвал на себе одежду и, сочинив стихи, призванные возбудить воинский пыл афинян, выбежал на площадь, где и прочитал крамольные строки.

Одновременно он послал на Сала мин лазутчика, который должен был выдать себя за перебежчика и предложить мегарянам полонить афинских женщин высшего круга. Мегаряне, естественно, не удержались от соблазна и направили корабль для захвата афинянок. Солон же, убедившись, что корабль вышел из гавани, заменил женщин переодетыми юношами, которые пели и плясали на берегу вполне беззаботно. Мегаряне спрыгнули на берег и бросились к вожделенной добыче, но вместо слабых женщин их встретили хорошо обученные военному делу юноши, уничтожившие всех неприятелей.

Гибель воинов привела в ужас оставшихся мегарян. Они уступили Саламин. Так провокация (вызов) обручилась навсегда с террором (ужасом). Они стали верными слугами тоталитарного государства.

Веками государи подавали дурной пример своим подданным. Последние оказались толковыми учениками и обратили приобретенные познания против учителей...

II. «ЭМАНАЦИЯ ДОБРОДЕТЕЛИ»

Так охарактеризовал террор Робеспьер в речи перед Конвентом 5 февраля 1794 г. В своей извращенной логике он пошел еще дальше, объявляя террор «следствием общего принципа демократии». Теоретические изыскания Робеспьера в области терророведения настолько интересны, что есть смысл привести указанный отрывок полностью: «Если движущей силой народного правительства в период мира должна быть добродетель, то движущей силой народного правительства в революционный период должны быть добродетель и террор — добродетель, без которой террор пагубен, террор, без которого добродетель бессильна. Террор — не что иное, как быстрая, строгая, непреклонная справедливость, он, следовательно, является эманацией добродетели. Он не столько частичный принцип, сколько следствие общего принципа демократии, используемое при наиболее неотложных нуждах отечества».

Инструкцию Робеспьера использовало любое правительство, которое именовало себя народным. Она всеобща и демагогична, поскольку подчеркивает, что террор совершается ради блага народа и не может быть против него направлен, поэтому террор — добродетель.

Благодаря этой «добродетели» тысячи французов оказались приговорены к смертной казни чрезвычайным революционным трибуналом, причем большая и подавляющая часть из них были простые люди — крестьяне, ремесленники. Это кажется невероятным, неимоверным, но статистика неумолима. Исследователь французской революции Дональд Грир подсчитал, что из 14080 дел, по которым был вынесен смертный приговор, 878 (6,25 процента) были дворянами, 920 (6,5 процента) — священниками, 280 — дворянство мантии, 1964 (14 процентов) — крупные буржуа и верхушка интеллигенции, 1488 (10,5 процента) — мелкие торговцы и низшие слои интеллигенции, 4389 (31,25 процента) — ремесленники и рабочие, 3961 (28 процентов) — крестьяне. Это означает, что 85 процентов казненных принадлежали к низшему сословию и 60 процентов — к рабочим и крестьянам, ради которых совершалась революция. Ужас охватил Францию, и коснулся он прежде всего беднейших слоев.

Эти очевидные факты заставили многих искать оправдание террору. Карл Маркс называл его «не чем иным, как плебейским способом разделаться с врагами буржуазии», причем не очень аккуратно смешивал абсолютизм, феодализм и почему-то мещанство. (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т.6, с. 114.)

Владимир Ленин; отталкиваясь от упомянутого мещанства, несколько корректирует и Робеспьера и Маркса, связывая террор с диктатурой пролетариата. Диктатура пролетариата, писал Ленин, «означает сознание необходимости подавить насилием сопротивление эксплуататоров, готовность, умение, решимость сделать это. А так как буржуазия, даже самая республиканская и демократическая (например, в Германии, в Швейцарии, в Америке), систематически прибегает к погромам, к линчеванию, к убийству, к военному насилию, к террору против коммунистов и на деле против всяких революционных "шагов пролетариата, то при этих условиях отрекаться от насилия, от террора — значит превращаться в плаксивого мелкого буржуа, значит сеять реакционные мещанские иллюзии о социальном мире». (В.И Ленин. ПСС, т.40, с.57.)

Вот так! Социальный мир — это мещанские иллюзии, причем реакционные. От теории недалеко до практики. Голодный 1918 год. Совнарком издает постановление о продовольственной диктатуре. В том же развязно-непримиримом стиле, за которым — твердое нание, что все можно. «Вести и провести беспощадную,террористическую борьбу и войну против крестьянской и иной буржуазии, удерживающей у себя излишки хлеба... Мобилизовать армию, выделив ее здоровые части, и призвать девятнадцатилетних для систематических военных действий по завоеванию, сбору и свозу хлеба. Ввести расстрел за недисциплину.»

Расстрелы, тюрьмы, массовые избиения и порки крестьян. Все можно. И делать это должны девятнадцатилетние.

Безграмотный декрет делает упор именно на них. Почему? Это заявка на будущее. Желание развратить и связать кровавой порукой. Более ста лет тому назад так же делал Робеспьер, стараясь кровью и террором сплотить своих сторонников.

В фондах партийного архива Харьковского обкома КПУ мне встретился замечательный документ, рассказывающий как раз о таком молодом парне, который начал в продотряде с расстрела женщин и крестьян, а закончил профессиональным убийцей симферопольской, а позднее украинской ЧК. В личном деле кадрового чекиста Романа Ивановича Щербака есть его автобиография. Вот что , в ней пишется: «Участвовал в подавлении восстания на почве выкачки продовольствия в Новой-Астрахани Старобельского уезда. При подавлении восстания впервые было расстреляно 7 человек, в том числе 2 попа, одна женщина и остальные — кулаки. Затем на село была наложена большая контрибуция (денежная) за восстание...» Прошел всего год — и двадцатичетырехлетний Щербак стал следователем по важным делам купянской ЧК, а потом политкомиссаром разведки ЧК. Какими же важными делами занимался следователь Щербак? Массовыми расстрелами людей без всякого социального различия. С чувством законной гордости он пишет: «Так как бывший председатель ЧК Купянска Ткач (коммунист — без твердых убеждений) и секретарь Шушунов (меньшевик) были против террора, проводимого чрезвычайными органами, то я совместно с начальником разведки т.Котовым Иваном на личный страх и риск расстреливал белогвардейцев по словесной санкции председателя укома т.Юрко-Мозгового и председателя трибунала т.Левицкого». Признаться нужно, что риск, видимо, был невелик. Карьера убийцы пришлась по плечу безграмотному крестьянину из Свято-Лучской волости Купянского уезда Харьковской губернии. Он становится помощником военного комиссара 124-й бригады, которая в составе 52-й дивизии вошла в Крым, оставленный войсками генерала Врангеля. Крымская ЧК широко развернула свою «работу».

Только в крохотной Евпатории было арестовано свыше 800 человек. Вот как описывает их С.П.Мельгунов в книге «Красный террор»:. «Казни происходили так: лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюьо палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт в воду. Бросали массами и живых, но в этом случае жертве отводили руки назад и связывали их веревками у локтей и кистей, помимо этого связывали и ноги в нескольких местах...» Видимо, наш герой тут хорошо поработал, но перестарался: «За время пребывания в крымской ЧК одновременно выполнял «черную работу» (т.е. совмещал должность уполномоченного по политпартиям и палача. — А.З.), что повлияло на мою нервную систему и. понудило временно уйти от этой работы и уехать отдыхать на родину». Думаю, что на родине не слишком обрадовались возвращению Щербака, да и он, видимо, не рассчитывал на теплый прием и скоро взялся за привычное дело. Сначала работал в ахтырском ГПУ, а с мая 1924 г. в ГПУ УССР в Харькове, где его взял под крыло знавший его еще по 52-й дивизии председатель ГПУ УССР Балицкий. Только одна строчка декрета «...призвать девятнадцатилетних для систематических военных действий...» сделала из деревенского паренька по фамилии Щербак убийцу. Сколько было подобных ему?

Александр ЗИНУХОВ

Comments

[yuridmitrievich.livejournal.com]

Надо отметить, что террор белых был ещё страшнее.
Г. Д. Виллиам. Побежденные (издание сверено по публикации "Архив русской революции". Т. 7. - Берлин: Слово, 1922. - С. 202-267).
"Сначала матросов [пришедшие в Севастополь белые] постращали. Те сдуру остались: наше дело, говорят, на воде, мы и с кадетами жить станем… Ну, все как следует, по-хорошему: выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом подведут к краю и из револьверов поодиночке. А потом сейчас в канаву. Так, верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на том же месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было.
- И всё в спину, - со вздохом привосокупила хохлушка. - Они стоят, а офицер один, молодой совсем хлопчик, сейчас из револьвера щёлк! - он и летит в яму… Тысячи полторы перебили…
Старший сын улыбнулся и ласково посмотрел на меня».(С. 227)

"Красных, взятых в плен, он, по его словам, приказывал "долго и нудно" бить, а потом "пускал в расход".
- Офицеров красных, тех всегда сам…
Он оживился и с засветившимся взором продолжал:
- Поставишь его, Иуду, после допроса к стенке. Винтовку на изготовку, и начинаешь медленно наводить… Сначала в глаза прицелишься; потом тихонько ведешь дуло вниз, к животу, и - бах! Видишь, как он перед дулом извивается, пузо втягивает; как бересту на огне его, голубчика поводит, злость возьмет: два раза по нему дуло проведешь, дашь помучиться, и тогда уже кончишь. Да не сразу, а так, чтобы помучился досыта" (С. 254)

"Помню, один офицер из отряда Шкуро, из так называемой "волчьей сотни", отличавшийся чудовищной свирепостью, сообщая мне подробности победы над бандами Махно, захватившими, кажется, Мариуполь, даже поперхнулся, когда назвал цифру расстрелянных безоружных уже противников:
- Четыре тысячи!..
Он попробовал смягчить жестокость сообщения:
- Ну, да ведь они тоже не репу сеют, когда попадешься к ним… Но всё-таки…
И добавил вполголоса, чтобы не заметили его колебаний:
- О четырех тысячах не пишите… Еще Бог знает, что про нас говорить станут" (С. 255)

"К нам иногда заходил член военно-полевого суда, офицер-петербуржец… Этот даже с известной гордостью повествовал о своих подвигах: когда выносили у него в суде смертный приговор, потирал от удовольствия свои выхоленные руки. Раз, когда приговорил к петле женщину, он прибежал ко мне, пьяный от радости.
- Наследство получили?
- Какое там! Первую. Вы понимаете, первую сегодня!.. Ночью вешать в тюрьме будут…
Помню его рассказ об интеллегенте-зеленом. Среди них попадались доктора, учителя, инженеры…
- Застукали его на слове "товарищ". Это он, милашка, мне говорит, когда пришли к нему с обыском. Товарищ, говорит, вам что тут надо? Добились, что он - организатор ихних шаек. Самый опасный тип. Правда, чтобы получить сознание, пришлось его слегка пожарить на вольном духу, как выражался когда-то мой повар. Сначала молчал: только скулы ворочаются; ну, потом, само собой сознался, когда пятки у него подрумянились на мангале... Удивительный аппарат этот самый мангал! Распорядились с ним после этого по историческому образцу, по системе английских кавалеров. Посреди станицы врыли столб; привязали его повыше; обвили вокруг черепа веревку, сквозь веревку просунули кол и - кругообразное вращение! Долго пришлось крутить. Сначала он не понимал, что с ним делают; но скоро догадался и вырваться пробовал. Не тут-то было. А толпа, - я приказал всю станицу согнать, для назидания, - смотрит и не понимает, то же самое. Однако и эти раскусили было - в бега, их в нагайки, остановили. Под конец солдаты отказались крутить; господа офицеры взялись. И вдруг слышим: кряк! - черепная коробка хряснула, и повис он, как тряпка. Зрелище поучительное" (С. 255-256).

[carabaas.livejournal.com]

Это всегда страшно

Вы таки сделали Мне смешно

[bogoeb.livejournal.com]

Quote:

Надо отметить, что террор белых был ещё страшнее.

И это, конечно же, оправдывает любые действия ЧК бгыгыгы
Значит, это была ответная шутка юмора, если Вы не поняли сразу, во-первых.
Во-вторых, с научной точки зрения, никаких "страшнее" быть не может. Ну, и пара ньюансов, пояснять которые Вам бессмысленно в силу Вашего вопиющего невежства.

[yuridmitrievich.livejournal.com]

Генерал Врангель «ВОСПОМИНАНИЯ» ч.1глава II. ОСВОБОЖДЕНИЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА :
«По указанию станичного правления комендантской командой дивизии арестовывались причастные к большевизму станичники и приводились в исполнение смертные приговоры. Конечно, тут не обходилось без несправедливостей. Общая озлобленность, старая вражда между казаками и иногородними, личная месть, несомненно, сплошь и рядом играли роль, однако со всем этим приходилось мириться. Необходимость по мере продвижения вперед прочно обеспечить тыл от враждебных элементов, предотвратить самосуды и облечь, при отсутствии правильного судебного аппарата, кару хотя бы подобием внешней законной формы, заставляли мириться с этим порядком вещей.
Наши части со своей стороны, имея неприятеля и спереди и сзади, будучи ежедневно свидетелями безжалостной жестокости врага, не давали противнику пощады. Пленных не брали.
Накануне части захватили значительное число пленных и большую военную добычу. Переговоривши с полковниками Чичинадзе и князем Черкесовым, я решил сделать опыт укомплектования пластунов захваченными нами пленными. Выделив из их среды весь начальствующий элемент, вплоть до отделенных командиров, в числе 370 человек, я приказал их тут же расстрелять.
Я с трубачами и конвоем проехал в Ставрополь. В городе кое-где шла еще перестрелка. На улице и тротуарах лежали убитые лошади, опрокинутые повозки, трупы красноармейцев. На следующий день после занятия города имел место возмутительный случай. В один из лазаретов, где лежало несколько сот раненных и больных красноармейцев, ворвались несколько черкесов и, несмотря на протесты и мольбу врачей и сестер, вырезали до 70 человек
Другой случай был почти такого же порядка. На другой день по занятии нами города ко мне явился офицер, отрекомендовавшийся хорунжим Левиным, начальником особого отряда при ставропольском губернаторе. Хорунжий Левин вернулся, предоставив себя и своих людей в мое распоряжение. Я приказал ему принять в свое ведение тюрьму, где находились пленные красноармейцы и задержанные в городе большевики. Через несколько часов мне дали знать, что хорунжий Левин расстреливает арестованных.
Станицы, через которые мы проезжали, кишели народом. Скакали спешившие на сбор к станичному правлению казаки. Шли в праздничных нарядах статные, красивые казачки. На околице одной из станиц мы встретили человек пять казачат с винтовками. Автомобиль завяз в грязи, и пока подоспевшие казаки его вытаскивали, я разговорился с казачатами:
— Куда идете, хлопцы?
— Большевиков идем бить, тут много их по камышу попряталось, як их армия бежала. Я вчерась семерых убил, — в сознании совершенного подвига заявил один из хлопцев, казаченок лет двенадцати, в бешмете и огромной мохнатой папахе».

[yuridmitrievich.livejournal.com]

Или Р.Б. ГУЛЬ Ледяной поход (с Корниловым)
«Из-за хат ведут человек 50-60 пестро одетых людей, многие в защитном, без шапок, без поясов, головы и руки у всех опущены. Пленные. Их обгоняет подполковник Нежинцев, скачет к нам, остановился - под ним танцует мышиного цвета кобыла.
"Желающие на расправу!" - кричит он.
Я оглянулся на своих офицеров. Вышли человек пятнадцать. Идут к стоящим кучкой незнакомым людям и щелкают затворами. Прошла минута. Долетело: пли!.. Сухой треск выстрелов, крики, стоны...
Люди падали друг на друга, а шагов с десяти, плотно вжавшись в винтовки и расставив ноги, по ним стреляли, торопливо щелкая затворами. Упали все. Смолкли стоны. Смолкли выстрелы. Некоторые расстреливавшие отходили. Некоторые добивали штыками и прикладами еще живых.
Около меня - кадровый капитан, лицо у него как у побитого. "Ну, если так будем, на нас все встанут",- тихо бормочет он».

[bogoeb.livejournal.com]

Quote:

Около меня - кадровый капитан, лицо у него как у побитого. "Ну, если так будем, на нас все встанут",- тихо бормочет он

Разумеется, с такой плебейской рефлексией, без всякого осознания конечной цели, странно было бы получить иной результат.
Так что, поделом, вощемта.
Ну, и быдло, вощемта, тоже свой результат получило, получает и будет получать, в чем Я лично вижу некое, даже, равновесие.
Пешыте исчо. Доставляете.