![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
carabaasТрупы свозили в церкви, школы и Бабий Яр
"Сегодня", № 1465 от 02.06.2003
В полуторатысячелетней истории Киева минувший век, пожалуй, был самым кровавым. Если трагедия в Бабьем Яру осенью 41-го вспоминается часто, то о том, что проклятое место стало могилой для десятков тысяч человек еще за несколько лет до немецкой оккупации, мало кому известно. Голодомор 1932-33 годов усеял трупами не только села Украины, но и улицы ее древней столицы.
ИСКАЛИ СПАСЕНИЯ В ГОРОДАХ
Впрочем, Киев тогда стольным градом не был. Административный центр УССР находился в Харькове, и редкие фото умирающих сделаны там. Кадры принадлежат иностранцам из диппредставительств, снимавшим обессиленных людей с балконов и окон, дабы избежать встреч с вездесущими энкавэдистами. Яркие воспоминания о голоде в тогдашней столице оставил итальянский консул Градениго.
Справка "Сегодня" В июле 1932 г. Сталин потребовал от Украины 7,7 млн. тонн зерна из урожая в 14,7 млн. тонн. Руководству республики удалось сократить план хлебозаготовок до 6,6 млн. тонн, который тоже был нереальным. А 7 августа вышел указ о защите социалистической собственности: колхозное добро объявлялось государственным. Виновных наказывали расстрелом или лишением свободы, сроком до 10 лет, с конфискацией имущества. Закон предусматривал изъятие зерна.
В истории были случаи, когда причиной голода становились засуха или война. Но в 1932 году мор для своих граждан устроило государство, ведь год был урожайным.
После того как в селах подчистую вымели хлеб, голодный народ двинул в города. Однако несчастных отправляли назад, многим вернуться домой было не суждено. Указы от 4 декабря 1932 г. о системе внутренних паспортов с 17 марта 1933 г. "привязали" селян к земле. Хлеборобам запретили покидать колхозы в поисках другой работы. "Вольную" давал только контракт, одобренный колхозным руководством.
Сталин проигнорировал просьбы главнокомандующего Киевским военным округом Якира и председателя Совнаркома Украины Чубаря выделить зерно для селян и накормить умирающих детей. Точное количество жертв установить невозможно - никто не занимался подсчетами, а в 1934 г. были расстреляны все члены комиссии, подготовившие статистику по переписи населения.
КУДА НИ ГЛЯНЬ - ТРУП
Если почитать киевские газеты 1933 года, то, естественно, ни в одной нет и упоминания о кошмаре. Пресса "трубила" о похоронах революционерки, матери братьев Кагановичей, борьбе с кулацко-петлюровскими элементами, открытии стадиона им. Балицкого, железнодорожного вокзала, авиационного института и вечернего отделения академии РККА им. Фрунзе.
А по свидетельствам очевидцев, на улицах, словно тряпье, лежали трупы. Куда ни глянь - труп! Ветеран войны Опанасенко рассказывает: "В Киеве я видел умирающих из окраинных сел, утративших от голода человеческое подобие. Они уже ничего не просили, сидели или лежали опухшими бревнами под стенами домов на Верхнем и Нижнем Валах на Подоле. Умерших свозили в Бабий Яр и там хоронили. Привозили и полуживых, которые там умирали".
Изможденных людей подбирали на улицах и бросали в пустые церкви - Притискую и Пирогощи. Трупы с Печерска свозили в бывшее здание НКВД по ул. Институтской, 3, с/ш №75, морг бывшей Александровской больницы.
- В 33-м я работал в котельном цеху завода "Ленкузница", паровые котлы для судов делали вручную на раскаленном металле, - вспоминает 95-летний киевлянин Борис Луцюк. - Молотобойцев часто подменяли, поскольку они были не в состоянии продолжать работу. Пол-литра молока, которое выдавали в горячих цехах, силы не восстанавливали. В заводской столовой на завтрак и обед - не то суп, не то борщ, в котором плавали зеленые помидоры и немного пшена. Пайки хлеба, продававшегося в магазине, зависели от профессии.
Луцюк получал 600 граммов, а иждивенцы - по 400. Семью Бориса Порфирьевича спасла теща, работавшая в столовой завода "Арсенал". Ежедневно она брала (читай - воровала) там немного пшенной каши, поддерживавшей троих взрослых. Годовалый сын рабочего оставался голодным - грудного молока у матери не было, а заводское проблему не решало. И через год мальчик умер.
- Жил я на Круглоуниверситетской, - продолжает Луцюк. - По дороге на работу проходил мимо Бессарабского рынка, вокруг которого на асфальте лежали и сидели трупы. Крестьяне надеялись хоть что-нибудь найти на помойках. Даже рваную кожаную обувь они размачивали в воде и ели. Бывали дни, когда я насчитывал возле базара до 25 умерших.
Однажды Бориса Порфирьевича заметили "товарищи в штатском". В подъезде дома они проверили документы, спросив, зачем Луцюк считает покойников. Узнав, что ради любопытства, один из задержавших сказал: "Такая статистика обычно заканчивается на Соловках. Ваше счастье, что вы - рабочий". Еще раз мужчина столкнулся с "товарищами", наблюдая за погрузкой трупов на той же Бессарабке. Двое рабочих швыряли покойников на пароконную площадку - единственный грузовой транспорт в Киеве.
ЛЕВОБЕРЕЖЬЕ ПОСТРАДАЛО ОТ ГОЛОДА И ПОТОПА
- Темой голодомора я начал заниматься под впечатлением первых публикаций о трагедии, - рассказывает киевовед Сергей Вакулишин. - Олесь Воля (Александр Мищенко. - Авт.), опубликовавший "Мор" в "Литературной Украине", впервые предложил сравнить количество погибших украинцев в Великой Отечественной с умершими во время голода.
Историк авиации Вакулишин составил таблицу погибших Киева, который, в отличие от сел, практически не исследовался. Работая в архивах, Сергей Николаевич обратил внимание на окраины города. Ни в одном документе не говорилось о голодоморе, но намеки читались между строк. В бумагах шла речь о низкокалорийных завтраках, отсутствии мучного и жиров, увеличении лимитов на учет смертности. Например, в январе 1933 президиум Киевского горсовета сухо констатировал, что колхозы выделяют недостаточно продуктов для школьных завтраков, а в 26 селах таковых нет вообще. Хлеб выдают по 50 граммов на душу.
Красноречивы и колонки цифр в отчетах председателей. Как-то Вакулишин обратил внимание на таблицы с количеством хат и населения в разные годы. Данные о 1933-м отсутствовали. Число жертв историк подсчитал с помощью арифметики.
Так, на хуторе, недалеко от Кончей Заспы, людей умерло столько же, сколько не вернулось с войны. Но больше всего впечатляют цифры по Осокоркам, где голод забрал в 8 раз больше жизней, чем ВОВ, - свыше 1100 человек (половина жителей). Собственно, Левый берег пострадал больше Правого, поскольку в 1931 году его настиг еще и потоп. Долгожители рассказывают, что люди на лодках переправлялись под Бровары, в бориспольские села и за Троещину, а хаты на Осокорках занесло песком по окна. Вода смыла скудный чернозем с удобрениями, и урожай был куда хуже, чем на правом берегу Днепра. Однако план хлебозаготовок установили одинаковый для всех.
ИЗ КРЕСТЬЯН ДЕЛАЛИ КОЛБАСУ
Вакулишин не ограничился архивными документами. В выходные (конец 80-х - начало 90-х) исследователь посещал села в черте Киева. Хождение от хаты к хате занимало много времени, да и не везде пускали. А еще - холод, собаки, пьяницы. Историк общался с жителями Жулян, Чапаевки, Беличей... Стариков пугал интерес к запретной теме, потому Сергей Николаевич разговаривал на отвлеченные темы, довольствуясь крупицами воспоминаний. Часто он спрашивал: "Куда девались люди? Может, переселились?". Бабушки с дедушками пожимали плечами, мол, куда они могли переселиться? И рассказывали о трагедии эзоповым языком.
Жившая в Пирогово целительница поведала, что там умерло 73 семьи. Вакулишин умножил число на пять - цифры почти совпали с его подсчетами. Один селянин заверил, что выжил благодаря гнилой картошке, закопанной в углу огорода. А старик с Мышеловки показал подъем, по которому тянули на лесную опушку привязанные за ноги трупы. Коренные жители Беличей утверждали, что председатель хорошо кормил людей, но 16% из них умерли. Из 22 населенных пунктов только в двух не признались, что голодали. Не ясно, случайно ли в 1933 году к Киеву присоединили Воскресенку, Мышеловку и Совки. Возможно, большая часть обитателей сел вымерла, ведь проживающие там сейчас не знают названий "кутков".
- Подключись местная власть, дело пошло бы легче, - считает Вакулишин. - Советы ветеранов возглавляли коммунисты, не желавшие рассказывать о трагедии. Но однажды в Жулянах три часа общался о самолетах со старым активистом. Когда я "зацепил" больную тему, партиец признался, что люди в селе съели всех собак и незаконно рубили деревья - в Киеве были проблемы с отоплением. Из последних сил они тащили дрова на санках в город и меняли их на скудные пайки, которые выдавались рабочим на заводах и фабриках. Бывало, купившие дрова просили селян вынести груз на второй этаж. Обессиленных заталкивали в квартиры и убивали на колбасу.
ОХОТА НА ПОСЕТИТЕЛЕЙ МЕЛЬНИЦЫ
На месте районной котельной на Борщаговке стоял "витряк". Осенью 1932 года НКВД установило слежку за приносившими зерно на помол. Утаивших запасы посещали с повторной проверкой. Люди навсегда переставали ходить к мельнице. Напротив завода верстаков и автоматов в начале 30-х находилась Святошинская МТС, выкачавшая зерно с колхозов борщаговских сел, Беличей и Жулян. За уборку урожая станция брала с хозяйств не деньги, а хлеб. Работникам МТС давали паек, так они и спаслись от гибели.
- По моим подсчетам, на протяжении "мирного" периода, с конца 32-го по май 33-го, от голода умерло 8,8% киевлян без учета окраин, - утверждает Василишин. - Сравните: за 4 года войны с фронтов не вернулось 7,4% горожан. Средний показатель потерь по селам, вошедшим в Киев, - 23%. Это меньше, чем указано в исследованиях англичан, о которых мне стало известно в 1992 году. Там потери Киевщины составляют 25%.
ПО КИЕВУ УСТАНОВЯТ ДЕСЯТКИ КРЕСТОВ
Киеврадой утвержден план мероприятий в связи с 70-летием голодомора в Украине. Открытие памятника жертвам лихолетья (на Михайловской площади находится лишь памятный знак) запланировано на 24.11.03 г. - День Скорби. До этого времени райадминистрации должны установить памятные кресты на территориях бывших сел и хуторов Киева. Места подыщут на углах улиц, кладбищах, возле заводов, церквей и в скверах. Как по мне, достаточно памятника, на который деньги обещает диаспора, поскольку десятки крестов по городу - слишком печально.
18-21 августа 2003 года в Украинском доме пройдет VIII Всемирный форум украинцев. Во всех украинских церквях планеты в День Скорби, в одно и то же время, состоится Служба Божья. Затем - три минуты траурного молчания. Украинцы всего мира приостановят транспорт и работу (там, где это возможно) и молча отсчитают 180 секунд. По данным историков, жертвами голода 1932-33 годов стали от 7 до 10 млн. человек. Каждый день в мир иной уходили 25 тыс. человек, каждый час - 1 тыс., минуту - 17.
Виктор ЦВИЛИХОВСКИЙ
"Сегодня", № 1465 от 02.06.2003
В полуторатысячелетней истории Киева минувший век, пожалуй, был самым кровавым. Если трагедия в Бабьем Яру осенью 41-го вспоминается часто, то о том, что проклятое место стало могилой для десятков тысяч человек еще за несколько лет до немецкой оккупации, мало кому известно. Голодомор 1932-33 годов усеял трупами не только села Украины, но и улицы ее древней столицы.
ИСКАЛИ СПАСЕНИЯ В ГОРОДАХ
Впрочем, Киев тогда стольным градом не был. Административный центр УССР находился в Харькове, и редкие фото умирающих сделаны там. Кадры принадлежат иностранцам из диппредставительств, снимавшим обессиленных людей с балконов и окон, дабы избежать встреч с вездесущими энкавэдистами. Яркие воспоминания о голоде в тогдашней столице оставил итальянский консул Градениго.
Справка "Сегодня" В июле 1932 г. Сталин потребовал от Украины 7,7 млн. тонн зерна из урожая в 14,7 млн. тонн. Руководству республики удалось сократить план хлебозаготовок до 6,6 млн. тонн, который тоже был нереальным. А 7 августа вышел указ о защите социалистической собственности: колхозное добро объявлялось государственным. Виновных наказывали расстрелом или лишением свободы, сроком до 10 лет, с конфискацией имущества. Закон предусматривал изъятие зерна.
В истории были случаи, когда причиной голода становились засуха или война. Но в 1932 году мор для своих граждан устроило государство, ведь год был урожайным.
После того как в селах подчистую вымели хлеб, голодный народ двинул в города. Однако несчастных отправляли назад, многим вернуться домой было не суждено. Указы от 4 декабря 1932 г. о системе внутренних паспортов с 17 марта 1933 г. "привязали" селян к земле. Хлеборобам запретили покидать колхозы в поисках другой работы. "Вольную" давал только контракт, одобренный колхозным руководством.
Сталин проигнорировал просьбы главнокомандующего Киевским военным округом Якира и председателя Совнаркома Украины Чубаря выделить зерно для селян и накормить умирающих детей. Точное количество жертв установить невозможно - никто не занимался подсчетами, а в 1934 г. были расстреляны все члены комиссии, подготовившие статистику по переписи населения.
КУДА НИ ГЛЯНЬ - ТРУП
Если почитать киевские газеты 1933 года, то, естественно, ни в одной нет и упоминания о кошмаре. Пресса "трубила" о похоронах революционерки, матери братьев Кагановичей, борьбе с кулацко-петлюровскими элементами, открытии стадиона им. Балицкого, железнодорожного вокзала, авиационного института и вечернего отделения академии РККА им. Фрунзе.
А по свидетельствам очевидцев, на улицах, словно тряпье, лежали трупы. Куда ни глянь - труп! Ветеран войны Опанасенко рассказывает: "В Киеве я видел умирающих из окраинных сел, утративших от голода человеческое подобие. Они уже ничего не просили, сидели или лежали опухшими бревнами под стенами домов на Верхнем и Нижнем Валах на Подоле. Умерших свозили в Бабий Яр и там хоронили. Привозили и полуживых, которые там умирали".
Изможденных людей подбирали на улицах и бросали в пустые церкви - Притискую и Пирогощи. Трупы с Печерска свозили в бывшее здание НКВД по ул. Институтской, 3, с/ш №75, морг бывшей Александровской больницы.
- В 33-м я работал в котельном цеху завода "Ленкузница", паровые котлы для судов делали вручную на раскаленном металле, - вспоминает 95-летний киевлянин Борис Луцюк. - Молотобойцев часто подменяли, поскольку они были не в состоянии продолжать работу. Пол-литра молока, которое выдавали в горячих цехах, силы не восстанавливали. В заводской столовой на завтрак и обед - не то суп, не то борщ, в котором плавали зеленые помидоры и немного пшена. Пайки хлеба, продававшегося в магазине, зависели от профессии.
Луцюк получал 600 граммов, а иждивенцы - по 400. Семью Бориса Порфирьевича спасла теща, работавшая в столовой завода "Арсенал". Ежедневно она брала (читай - воровала) там немного пшенной каши, поддерживавшей троих взрослых. Годовалый сын рабочего оставался голодным - грудного молока у матери не было, а заводское проблему не решало. И через год мальчик умер.
- Жил я на Круглоуниверситетской, - продолжает Луцюк. - По дороге на работу проходил мимо Бессарабского рынка, вокруг которого на асфальте лежали и сидели трупы. Крестьяне надеялись хоть что-нибудь найти на помойках. Даже рваную кожаную обувь они размачивали в воде и ели. Бывали дни, когда я насчитывал возле базара до 25 умерших.
Однажды Бориса Порфирьевича заметили "товарищи в штатском". В подъезде дома они проверили документы, спросив, зачем Луцюк считает покойников. Узнав, что ради любопытства, один из задержавших сказал: "Такая статистика обычно заканчивается на Соловках. Ваше счастье, что вы - рабочий". Еще раз мужчина столкнулся с "товарищами", наблюдая за погрузкой трупов на той же Бессарабке. Двое рабочих швыряли покойников на пароконную площадку - единственный грузовой транспорт в Киеве.
ЛЕВОБЕРЕЖЬЕ ПОСТРАДАЛО ОТ ГОЛОДА И ПОТОПА
- Темой голодомора я начал заниматься под впечатлением первых публикаций о трагедии, - рассказывает киевовед Сергей Вакулишин. - Олесь Воля (Александр Мищенко. - Авт.), опубликовавший "Мор" в "Литературной Украине", впервые предложил сравнить количество погибших украинцев в Великой Отечественной с умершими во время голода.
Историк авиации Вакулишин составил таблицу погибших Киева, который, в отличие от сел, практически не исследовался. Работая в архивах, Сергей Николаевич обратил внимание на окраины города. Ни в одном документе не говорилось о голодоморе, но намеки читались между строк. В бумагах шла речь о низкокалорийных завтраках, отсутствии мучного и жиров, увеличении лимитов на учет смертности. Например, в январе 1933 президиум Киевского горсовета сухо констатировал, что колхозы выделяют недостаточно продуктов для школьных завтраков, а в 26 селах таковых нет вообще. Хлеб выдают по 50 граммов на душу.
Красноречивы и колонки цифр в отчетах председателей. Как-то Вакулишин обратил внимание на таблицы с количеством хат и населения в разные годы. Данные о 1933-м отсутствовали. Число жертв историк подсчитал с помощью арифметики.
Так, на хуторе, недалеко от Кончей Заспы, людей умерло столько же, сколько не вернулось с войны. Но больше всего впечатляют цифры по Осокоркам, где голод забрал в 8 раз больше жизней, чем ВОВ, - свыше 1100 человек (половина жителей). Собственно, Левый берег пострадал больше Правого, поскольку в 1931 году его настиг еще и потоп. Долгожители рассказывают, что люди на лодках переправлялись под Бровары, в бориспольские села и за Троещину, а хаты на Осокорках занесло песком по окна. Вода смыла скудный чернозем с удобрениями, и урожай был куда хуже, чем на правом берегу Днепра. Однако план хлебозаготовок установили одинаковый для всех.
ИЗ КРЕСТЬЯН ДЕЛАЛИ КОЛБАСУ
Вакулишин не ограничился архивными документами. В выходные (конец 80-х - начало 90-х) исследователь посещал села в черте Киева. Хождение от хаты к хате занимало много времени, да и не везде пускали. А еще - холод, собаки, пьяницы. Историк общался с жителями Жулян, Чапаевки, Беличей... Стариков пугал интерес к запретной теме, потому Сергей Николаевич разговаривал на отвлеченные темы, довольствуясь крупицами воспоминаний. Часто он спрашивал: "Куда девались люди? Может, переселились?". Бабушки с дедушками пожимали плечами, мол, куда они могли переселиться? И рассказывали о трагедии эзоповым языком.
Жившая в Пирогово целительница поведала, что там умерло 73 семьи. Вакулишин умножил число на пять - цифры почти совпали с его подсчетами. Один селянин заверил, что выжил благодаря гнилой картошке, закопанной в углу огорода. А старик с Мышеловки показал подъем, по которому тянули на лесную опушку привязанные за ноги трупы. Коренные жители Беличей утверждали, что председатель хорошо кормил людей, но 16% из них умерли. Из 22 населенных пунктов только в двух не признались, что голодали. Не ясно, случайно ли в 1933 году к Киеву присоединили Воскресенку, Мышеловку и Совки. Возможно, большая часть обитателей сел вымерла, ведь проживающие там сейчас не знают названий "кутков".
- Подключись местная власть, дело пошло бы легче, - считает Вакулишин. - Советы ветеранов возглавляли коммунисты, не желавшие рассказывать о трагедии. Но однажды в Жулянах три часа общался о самолетах со старым активистом. Когда я "зацепил" больную тему, партиец признался, что люди в селе съели всех собак и незаконно рубили деревья - в Киеве были проблемы с отоплением. Из последних сил они тащили дрова на санках в город и меняли их на скудные пайки, которые выдавались рабочим на заводах и фабриках. Бывало, купившие дрова просили селян вынести груз на второй этаж. Обессиленных заталкивали в квартиры и убивали на колбасу.
ОХОТА НА ПОСЕТИТЕЛЕЙ МЕЛЬНИЦЫ
На месте районной котельной на Борщаговке стоял "витряк". Осенью 1932 года НКВД установило слежку за приносившими зерно на помол. Утаивших запасы посещали с повторной проверкой. Люди навсегда переставали ходить к мельнице. Напротив завода верстаков и автоматов в начале 30-х находилась Святошинская МТС, выкачавшая зерно с колхозов борщаговских сел, Беличей и Жулян. За уборку урожая станция брала с хозяйств не деньги, а хлеб. Работникам МТС давали паек, так они и спаслись от гибели.
- По моим подсчетам, на протяжении "мирного" периода, с конца 32-го по май 33-го, от голода умерло 8,8% киевлян без учета окраин, - утверждает Василишин. - Сравните: за 4 года войны с фронтов не вернулось 7,4% горожан. Средний показатель потерь по селам, вошедшим в Киев, - 23%. Это меньше, чем указано в исследованиях англичан, о которых мне стало известно в 1992 году. Там потери Киевщины составляют 25%.
Справка "Сегодня" Количество жертв по селам и хуторам. Голосеевский район: Китаев - 220, Коник - 125, Корчеватое - 140, Пирогово - 460, Вита Литовская - 360; хутора: Теремки - 10, Мриги - 10, Самбурки - 15. Дарницкий: Красный хутор - 160, Бортничи - 1430, Осокорки - 1100, Позняки - 740. Деснянский: Троещина - 310, Выгуровщина - 350. Днепровский: Воскресенская слобода - 430, хутор Рыбный - 14. Оболонский: хутора Мыкильский - 10 и Рудьки - 7. Святошинский: Беличи - 250, Михайловская Борщаговка - 270, Братская Борщаговка - 200, Никольская Борщаговка - 270. Соломенский: Жуляны - 330, Совки - 420. Шевченковский: хутор Дегтяри - 40.
ПО КИЕВУ УСТАНОВЯТ ДЕСЯТКИ КРЕСТОВ
Киеврадой утвержден план мероприятий в связи с 70-летием голодомора в Украине. Открытие памятника жертвам лихолетья (на Михайловской площади находится лишь памятный знак) запланировано на 24.11.03 г. - День Скорби. До этого времени райадминистрации должны установить памятные кресты на территориях бывших сел и хуторов Киева. Места подыщут на углах улиц, кладбищах, возле заводов, церквей и в скверах. Как по мне, достаточно памятника, на который деньги обещает диаспора, поскольку десятки крестов по городу - слишком печально.
18-21 августа 2003 года в Украинском доме пройдет VIII Всемирный форум украинцев. Во всех украинских церквях планеты в День Скорби, в одно и то же время, состоится Служба Божья. Затем - три минуты траурного молчания. Украинцы всего мира приостановят транспорт и работу (там, где это возможно) и молча отсчитают 180 секунд. По данным историков, жертвами голода 1932-33 годов стали от 7 до 10 млн. человек. Каждый день в мир иной уходили 25 тыс. человек, каждый час - 1 тыс., минуту - 17.
Виктор ЦВИЛИХОВСКИЙ
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2008-05-18 12:04 pm (UTC)no subject
Date: 2008-05-18 12:08 pm (UTC)С подробностями рассказывал.
Кстати, он только майор...
no subject
Date: 2008-05-18 12:14 pm (UTC)Моя родная бабушка чудом спаслась тогда. Мало что рассказывала, боялась. И была всю жизнь убежденной коммунисткой.
Жена рассказывала,
Date: 2008-05-18 12:20 pm (UTC)Re: Жена рассказывала,
Date: 2008-05-18 12:40 pm (UTC)А бабушке - советская власть дала бесплатно два высших образования, и, конечно, отправила на работу "по комсомольской путевке". Всю жизнь ей не давали забывать исподволь, что она была в оккупации. В партию тоже надо было поступить, чтобы ненароком не утратить работу на вираже истории. ( это не выдумки - вот мама отказалась поступить в партию в семидесятые, и с работы пришлось уйти). А человеком бабушка была честным, дуль в кармане не крутила. Состояла в партии - исповедовала эти идеи. Исповедовала так искренне, как умела. Как она для себя самой увязывала свою жизнь и то, что писалось в "Под знаменем ленинизма" - не знаю