carabaas | Из воспоминаний мой тети Александры Владимировны Горинович

Везли, в основном, ночью. А днем стояли. Где-то 25-26 сентября ми приехали в Польшу. Там нас сначала в лагерь направили в в г.Ченстохов, где работала комиссия. Там нас осмотрели, обрезали девушкам косы, шарили в чемоданах и корзинах, забирали понравившееся.

У меня забрали юбку, которую я пошила сама из отцовских брюк и сало, которое принесла бабушка Катя. На комиссии меня признали здоровой, хотя у меня была температура 38. Написали, что годна к легким работам. Дальше повезли во Львов, где гнали через какую-то площадь и длинной улицей. Люди выходили, смотрели, где-то кто-то пытался что-то дать – воду или еду какую-нибудь, но их отгоняли.

Из Львова ехали до Берлина без остановок, а там нас привели в какой-то большой лагерь, где было много людей и много бараков. Весь огороженный несколькими рядами проволоки, к которой запрещено было подходить. Там мы провели 2 дня, спали на двухъярусных стеллажах. Нам выдавали по 50 г маргарина и хлеба 100 г в день. И снова грустные песни, плач, нытье и ругань. За проволокой ходила красивая большая девочка украинка, она сошла с ума. То плакала, то смеялась. Было страшно смотреть на нее. Неужели и нас это ждет? – думали мы. Очень страшно.

В полдень нас разделили.

Парней за ограду (их должны были везти на военные заводы), а нас к хозяевам. Некоторых девушек взяли в горничные к хозяевам, у них даже справки были с красной полосой. Они все как на подбор были здоровыми, статными и красивыми.

Меня и еще 12 девушек с Киевщины отобрали для работы на бауэров в сельском хозяйстве. Нас привезли в г. Гильдесгейм возле г.Ганновера. В помещении, которое называлось Арбейттзале, в огромной пустой комнате нас поставили полукругом лицом к входным дверям. Приходили хозяева, которые подавали заявки на работников-остарбайтеров.

С каждым приходом хозяев, нас становилось все меньше. И вот нас осталось семеро. Из Янковичей остались я и Горовая Мария (14 лет). Какое-то время никто не приходил, а есть уже хотелось очень сильно, и ноги болели – мы стояли так уже несколько часов.

Вдруг в окно (а окна были большими) я увидала, как остановился маленький автомобиль. Он был трехколесным – такой я увидела впервые. Мне стало немного смешно, кто же выйдет из него, но открылась дверь в комнату, и на пороге стоял большой, толстый немец. Внезапно меня охватил ужас – неужели он возьмет меня?!

А он стоял и улыбался, а потом пошел прямо ко мне. Я заплакала, а он говорит по-русски медленно, хорошо. Успокоило то, что этот немец не заглядывал в рот, проверяя зубы, не смотрел на мои руки. Ведь другие выбирали работников именно так – как корову или коня. Он сказал чтобы я попрощалась со своими подругами и шла к той маленькой машине на 3-х колесах. Я подошла к Марии Горовой (мы из одного села), обняла её и мы вдвоем заплакали и не могли отойти друг от друга. Тогда этот немец взял Марию за руку и спросил – сестра? Она кивнула и я тоже подтвердила, что мы сестры. Мы обе были худыми и черноволосые. Так мы уже вдвоем пошли к машинке. В машине за рулем сидел поляк (работник этого хозяина). Хозяин пошел что-то покупать, а мы разговорились с поляком. Он сказал нам, что хозяин добрый, у него много работников – немцы, поляки и русские пленные.

Хозяин принес нам по бутерброду и по бокалу темного пива.

Мы поели и машина повезла нас к месту нашей работы. Мария сказала: - может и вправду нам повезло?!