Рядом со Сталиным
Aug. 9th, 2010 02:00 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
carabaasИз неопубликованного дневника Георгия ДИМИТРОВА
Публикуемые нами впервые фрагменты дневника Генерального секретаря Исполкома Коминтерна Георгия Димитрова. — небольшая, но интереснейшая часть его обширного литературного наследия. Они охватывают период с 1934 по 1941 год, когда Димитров находился в Москве. Первая тетрадка дневника — с 27 февраля (даты приезда в Москву) по 1 сентября 1934 года — опубликована в 1990 году в Софии. Эти записи вел Г. Димитров на немецком языке. Начиная с 17 сентября 1934 года (вплоть до отъезда в Болгарию) все записи он начинает вести на русском языке. В последние годы жизни на родине Г. Димитров дневник писал уже па болгарском (иногда — на русском). Отдельные тетрадки — с 1934 по 1949 год — после его смерти передал в Центральный партийный архив при ЦК Болгарской коммунистической партии Вылко Червенков, преемник (после года руководства Василя Коларова) автора дневников та посту руководителя партии и правительства.
«ЕСЛИ ОН ПРИЕДЕТ, МЫ НЕПРЕМЕННО ЕГО АРЕСТУЕМ»
Ничто так не разоблачает сущность и опасность сталинской разновидности тоталитаризма, как дневники Генерального секретаря Исполкома. Коммунистического Интернационала Г, Димитрова, набальзамированный прах которого был удален летом этого года из помпезного мавзолея в центре Софии. Наблюдал воочию: будто у редакции «Московских новостей» на площади Пушкина в Москве — люди собираются небольшими группами, спорят до хрипоты; вывешены у мавзолея плакаты: «Мы не Азия!», «София — не для фараонов!», «Долой мумию!». В те дни оппозиционная печать помещала материалы о вине Г. Димитрова за репрессии в Советском Союзе по отношению к зарубежным коммунистам и антифашистам, в том числе к более чем тысяче болгар. И даже то, что Г. Димитров пытался заступиться за отдельных болгар, вызывает сейчас неоднозначную реакцию. Почему за некоторых, а не за всех? И почему только за болгар — ведь он был первым лицом в Коммунистическом Интернационале?!
Роль Г. Димитрова, а также В. Коларова в репрессиях против коминтерновцев — тема, которая особо волнует болгарскую общественность. Появились первые оценки и в нашей стране. Например, следует назвать выпущенную Политиздатом книгу «Большая игра» — интереснейшие воспоминания Леопольда Треппера, крупного советского разведчика, возглавившего знаменитую нелегальную «Красную капеллу» и попавшего в гитлеровские, а затем и в сталинские застенки.
Вот выдержка из этой книги:
«Вспоминается эпизод с болгарскими представителями. Они потребовали встречи с Димитровым и решительно заявили ему:
— Если ты не сделаешь все необходимое для прекращения репрессий, — сказали они ему, — то мы убьем Ежова, этого контрреволюционера...
Председатель Коминтерна не оставил им никаких иллюзий:
— Я не имею возможности сделать что бы то ни было, все это находится исключительно в компетенции НКВД».
Сегодня мы знаем достаточно много о том, каким репрессиям подвергались те, кто по каким-либо причинам не устраивал Сталина и его окружение. Гораздо меньше — о том, какой урон нанесла диктатура <<вождя народов» международному коммунистическому движению. Почти ничего — каким образом составлялись списки кандидатов на уничтожение.
Георгий Димитров имел уникальную возможность узнавать об этом, так сказать, из первых рук — от самого Сталина. Записи их личных бесед с исторической точки зрения бесценны.
2 мая 1934 года Сталин и его соратники беседовали с Г. Димитровым. Сталин приглядывался к герою Лейпцигского процесса — на предмет назначения его (формально — избрания) Генеральным секретарем Исполкома Коминтерна. Слова Сталина по дневниковой записи Г. Димитрова:
«Поговорите с шюцбундовцами. Неверно было бы желать, чтобы они вступали в Коммунистическую партию. Пусть будут только честными рабочими. А когда окончательно уверуют в коммунизм, — тогда в партию!
Пойман не понимает марксизма. Он политический дегенерат. Спросил меня, что следует изучать, чтобы быть хорошим марксистом.
Сказал ему, что «Капитал» есть проверка человеческого мышления (как учил Маркс).
Он был недоволен. «Капитал» ему был скучен. Думал, что лучше изучать «Классовую борьбу во Франции» и «18 брюмера».
Тельман не разбирается в национальном вопросе. Говорил с ним еще в 1930 г. Он не понимал...»
Шюцбундовцы — члены австрийской социал-демократической военизированной организации. Потерпев поражение в уличных боях с фашистами в Вене в феврале 1934 года, многие из них эмигрировали в Советский Союз. А в начале 1940 года были переданы органами НКВД гестаповцам.
Хайнц Нойман — член Политбюро ЦК Коммунистической партии Германии, исчезнувший в сталинских застенках в 1937 году. Жена его, германская коммунистка Маргарет Бубер-Нойман, была также передана органами НКВД гестаповцам, но выжила и написала ряд книг, в том числе автобиографическую «Как заключенная у Сталина и Гитлера».
Что касается Эрнста Тельмана, арестованного гитлеровцами вскоре после их прихода к власти, явно негативное отношение Сталина к нему — не случайность. Приведем запись Г. Димитрова от 29 марта 1941 года, характеризующую безнравственность, аморализм сталинской клики по отношению к лидеру германских коммунистов, многие годы уже томившемуся в гитлеровских застенках.
«Вечером у Вячеслава Михайловича (в Кремле).
По поводу кампании по случаю 55-летия Тельмана у В.М. сомнения. Если за границей будет развернута шумная кампания, а мы здесь ничего не предпримем — неудобно. А предпринять здесь что-нибудь вряд ли политически целесообразно, поскольку мы продолжаем вести невраждебную политику в отношении немцев (как теперь известно, Молотов и Риббентроп подписали не только договор о дружбе, но и секретные протоколы о разделе сфер влияния.—А. Л.). Надо посоветоваться в ЦК, но лучше всего не заострять эту кампанию». (Само собой разумеется, мнения Молотова и Сталина полностью совпадали).
Кампания в защиту Тельмана была не только свернута, но и полностью пресечена. Уже опубликованы материалы, свидетельствующие, что Сталин не хотел ударить палец о палец, чтобы вызволить Э.Тельмана из фашистской тюрьмы, считая, что это осложнит отношения с Гитлером.
Но вернемся на несколько лет раньше. Судя по дневниковым записям Г. Димитрова, растущая с годами подозрительность Сталина уже в этот период превосходила все пределы.
Читаем запись от 11 ноября 1937 года:
«Частный разговор со Сталиным.
— Мы, вероятно, и Стасову арестуем. Сволочь оказалась. Кирсанова связана очень близко с Яковлевым. Сволочь она. Мюнценберг — троцкист. Если он приедет, мы непременно его арестуем. Постарайтесь его приманить сюда».
Елена Дмитриевна Стасова — член партии с 1898 года, с февраля 1917-го по март 1920 года была секретарем ЦК партии, затем долгие годы работала в Коминтерне. Репрессирована не была, умерла естественной смертью в 1966 году в возрасте 93 лет.
Клавдия Ивановна Кирсанова — член партии с 1904 года, жена Емельяна Ярославского, одного из близких к Сталину старых большевиков. Кирсанова долгие годы работала на руководящих должностях в системе партийного просвещения, в годы Великой Отечественной войны — лектором ЦК ВКП(б).
Яков Аркадьевич Яковлев — член партии с 1913 года, один из руководителей борьбы за Советскую власть па Украине, с !929 года нарком земледелия СССР, с 1934 года — заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК ВКП(б). В 1938 году был уничтожен в сталинских лагерях.
Запись о Вилли Мюнценберге — бесспорное свидетельство того, что по поручению Сталина руководителей и активистов коммунистических партий «заманивали» в Москву, где они попадали в подвалы на Лубянке. В дневниках имеются и другие аналогичные свидетельства.
Вилли Мюнценберга, друга Ленина, признанного лидера международного молодежного революционного движения в годы первой мировой войны, генерального секретаря Исполкома Международной рабочей помощи (трудно переоценить его роль в спасении советских людей от голодной смерти в начале 20-х годов), «приманить» в Москву не удалось. Гнев Сталина усилился, когда Мюнценберг осудил его договор с Гитлером о дружбе. И Мюнценберга нашли повешенным в лесу недалеко от Парижа в июне 1940 года.
Вообще же подозревались в те годы все.
Красноречива запись Г. Димитрова от 13 апреля 1939 года:
«Ульбрихт — из НКВД якобы <дано> поручение давать о нем информацию (значит, «сомнительный» элемент)».
Но продолжим чтение записи разговора Димитрова со Сталиным от 11 ноября 1937 года (после указания Г.Димитрову о необходимости «приманить» В. Мюнценберга в Советский Союз).
Говорит Сталин:
«— На поворотах:
1) 1905
2) 1917
3) Брест-Литовский мир
4) Гражд < анская > война
5) и особенно коллективизация, совершенно новое, невиданное в истории дело.
Отпадали от партии разные слабые элементы. Отступая перед силами партии, они внутренне не принимали линии партии, не переварили в особенности коллективизацию (когда надо было резать по живому телу кулака), перешли в подполье. Бессильные сами, они связались с внешними врагами, обещали немцам Украину, полякам Белоруссию, японцам Приморье. Ожидали войну и особо настаивали, чтобы герман<ские> фашисты скорее начали войну против СССР.
Мы знали-то кое-что еще в прошлом году и готовились расправиться с ними, но ждали захватить побольше нитей. Они собирались в начале этого года предпринять акцию. Не решились. Готовились в июле напасть на Политбюро в Кремле. Но побоялись — говорили: «Стал<ин> начнет стрелять и будет скандал». Я говорил нашим — они не решатся приступить к действиям, и смеялся над их планами.
В отношении некоторых в нашем окружении мы действительно прохлопали.
Большой урок для нас и для всех комму-н < истических > партий».
«КАДРЫ РЕШАЮТ УСПЕХ ДЕЛА...»
Они действительно извлекли уроки — Сталин и его подручные. Эти кровавые уроки для миллионов невинных людей обернулись лагерем, смертным приговором, в лучшем случае — ссылкой. Дневники Г. Димитрова, подобно зеркалу, отражают, как же это все происходило.
Вот, например, запись Г. Димитрова от 20 февраля 1941 года.
«На партконференции.
Вечернее заседание — закрытое. (Участвуют только делегаты с решающим и совещательным голосом.)
Вывели из состава членов и кандидатов ЦК и ревизионной комиссии ряд людей и пополнили новыми.
(Выведены — Литвинов, Меркулов (б < ывший > нар < ком > черной металлургии), Жемчужина и др.)
Особое впечатление произвел случай с Жемчужиной. Она выступала неплохо: «Партия меня награждала, поощряла за хорошую работу. Но я увлеклась, мой заместитель (как наркома рыбной промышленности) оказался шпионом, моя приятельница — шпионка. Не проявила элементарной бдительности. Извлекла урок из всего этого. Заявляю, что буду работать до последних своих дней честно, по-большевистски...»
При голосовании — один воздержавшийся (Молотов).
Быть может, потому, что является ее мужем, вряд ли, однако, правильно это было...
Взяли в ЦК рядовых членов и кандидатов, главным образом из военных товарищей.
Ст < алин >: «Обидно, что таких людей мы раньше не заметили. Плохо мы знали наши кадры!»
О Голикове говорил — он как разведчик неопытный, наивный. Разведчик должен быть как черт: никому не верить, даже самому себе.
В ЦК ввели также Куусинена. Молотов его рекомендовал:
«О т. Куусинене не нужно много говорить. Достаточно сказать, что он давнишний член Исполкома Коминтерна. И всегда работал для большевизации братских компартий. Теперь он на сов < етской > работе — Председатель Верх<овного> Совета Кар < ело > Фин < ской > республики. Вполне заслуженно было бы включить его в ЦК».
В ЦК выбран был и Майский (сов < етский > посол в Лондоне). Молотов подчеркнул, что Майский хорошо работает как полпред в трудн <ых> условиях, и надо показать, что партия ценит дипломатов, которые выполняют волю партии. Это также в противовес исключению из ЦК Литвинова.
Принято было предупреждение М.М.Кагановичу (брату Л. М. Кагановича, вскоре обвиненному и застрелившемуся.— А. Л.) и другим наркомам и членам ЦК, что, если они не исправят свои ошибки, будут сняты как наркомы и выведены из ЦК.
На этом конференция была закончена».
Сталин считал полезным держать своих ближайших соратников на «коротком поводке», арестовывая или уничтожая их родственников. Так, жена Молотова (как и жены Калинина и Андреева) будет впоследствии арестована. К этому времени была уже арестована жена Отто Куусинена — Айно Куусинен, которая 17 лет провела в сталинских тюрьмах и лагерях. Арестовывался и его сын.
Особый интерес представляют две «праздничные» записи от 7 ноября — в годовщину Октябрьской революции — 1937 и 1940 годов.
«7.11.37 г.
Парад и демонстрация.
Из разговора со Сталиным:
«С разъяснением по вопросу о раскрытых фактах контрреволюц < ионной > деятельности (ареста и пр.) в ВКП(б) и КИ < Коммунистическом Интернационале > надо еще подождать, пока все необходимые материалы будут разработаны. Не стоит делать по кусочкам информации.
Кнор<ин> польский и немецкий шпион (давно и до последнего времени).
Раковский на службе Интеллидженс Сервис (англ < ийская > разв < едка > ) еще до революции и до последнего времени. Он завербовал и Богомолова на службу англ < ийской > разв < едки > .
Пятницкий — троцкист. Все показывают на него. (Кнор < ин > , Абрам и др.).
Кун — действовал с троцкистами против партии. По всей вероятности, замешан и в шпионаже. Очень подозрительна его роль при подавлении венгер < ской > революции.
Антипов, Варейкис и др. были агентами царской разведки.
Есть материалы некоторые, указывающие на то, что и Троцкий состоял на службе царской разведки в 1904—1905 гг. Это дело сейчас разбирается.
Жена Яковлева оказалась французской шпионкой. В 18-м году предала воен < ный > рев < олюционный > комитет в Одессе.
На обеде у Ворошилова (после демонстрации).
Присутств < авали >: 1) Стал <ин>, 2) Мол < отов >, 3) Вор < ошилов >, 4) Каг < анович >, 5) Кали-н<ин>, 6) Андреев, 7) Микоян, 8) Ежов, 9) Чубарь, 10) Шкирятов, 11) Хрущев, 12) Булганин, 13) Буденный, 14) Егоров, 15) Шапошников, 16) Викторов, 17) Косарев, 18) Шверник, 19) Фриновский, 20) Реденс, 21) Дагин, 22) Предст < авитель > НКВД в Красной Армии, 23) Межлаук, 24) Коменд < ант > Кремля, 25) Жена Ворош < илова > , 26) Д < имитров >.
Тост Ворошилова за Сталина.
Тамада Микоян произносит тосты остроумные за всех подряд. Ворошилов за Микояна. Еще раз за великого Сталина.
Стал < ив > ; Хочу сказать несколько слов, может быть, не праздничных. Русские цари сделали много плохого. Они грабили и порабощали народ. Они вели войны и захватывали территории в интересах помещиков. Но они сделали одно хорошее дело: сколотили огромное государство — до Камчатки. Мы получили в наследство это государство. И впервые мы, большевики, сплотили и укрепили это государство, как единое, неделимое государство, не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех великих народов, составляющих это государство. Мы объединили государство таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу. Поэтому каждый, кто пытается разрушить это единство социалистического государства, кто стремится к отделению от него от-д < ельной > части и национальности, он враг, заклятый враг государства, народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, был <бы> он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью. Каждого, кто своими действиями и мыслями, да, и мыслями, покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать. За уничтожение всех врагов до конца, их самих, их рода! (Одобрительные возгласы: за Великого Сталина!)
Стал<ин>: Я не кончил свой тост. Очень много говорится о великих вождях. Но дело не побеждает, если нет условий для этого. При этом — главное в средних кадрах — партийных, хозяйственных, военных. Они выбирают вождя, они разъясняют позиции массам, они обеспечивают успех дела. За эти средние кадры! Они не лезут, их незаметно.
Д < имитров >: И за того, кто их вдохновляет, указывает им пуп», ведет, их, — т. Сталине!
Стал <ин>: Нет, нет. Главное в этих средних кадрах. Генералы ничего не могут сделать без хорошего офицерства. Почему мы победили над Троцким и др.? Известно, что Тр < оцкий >, после Ленина, был самый популярный в нашей стране. Популярны были Бухарин, Зиновьев, Рыков, Томский. Нас мало знали. Меня, Молотова, Вор < ошилова>, Калинина тогда. Мы были практики во время Ленина, его сотрудники. Но нас поддерживали средние кадры, разъясняли наши позиции массам. А Троцкий не обращал на эти кадры никакого внимания...
Д< имитров >: ...И потому, что после Ленина Вы указывали верный путь и твердо и мудро продолжали его дело. Ведь были в истории случаи, когда преемники губили дела своих предшественников.
Вор<ошилов> и Молот<ов>: Димитров хочет произнести тост!
Д < имитров >: Я не могу ничего прибавить к тому, что т, Сталин сказал насчет беспощадной борьбы против врагов и насчет значения средних кадров. Это будет учтено в партии, и я сам сделаю все, что в моих силах, чтобы это было учтено и в рядах Коминтерна. Но я должен сказать, что те только мое глубокое убеждение есть, но я эта и сам переживал о тюрьме, в условиях тяжелейших испытаний, что величайшее счастье для социалистической революции и для международного пролетариата, что после Лепима т. Сталин
продолжил его дело с такой непоколебимостью и гениальностью, на всех крутых поворотах, и обеспечил победу дела. Нельзя говорить о Ленине, не связывая его со Сталиным! За тов. Сталина! (Все поднимают бокалы.)
Сталин: Я очень уважаю т. Димитрова. Мы друзья и останемся друзьями. Но я не согласен с ним. Он даже не по-марксистски выразился. Для победы дела необходимы соответствующие условия, а вожди найдутся. Недостаточно показать только верный путь. Ведь английская партия имеет по-нашему правильную политику, но ничего не может сделать, потому что средние кадры находятся на стороне лейбористов. Французская партия ведет правильную политику, а социалистическая партия все еще очень сильная.
Основное — в средних кадрах. На это надо обратить внимание и никогда не забывать, что при других равных условиях средние кадры решают успех дела.
Хрущев: У нас счастливое сочетание — и великий вождь, и средние кадры!
После обеда — в Кремле. Смотрели: фильм о Ленине.
Маневры Красной Армии!»
В этот период сам Г. Димитров с минуты на минуту мог ожидать ареста, материалы на него в НКВД уже готовились — и он явно вел дневник с расчетом на то, что тот, вероятно, попадет на Лубянку. Отсюда — точность записей и невозможность высказать малейшее критическое замечание в адрес Сталина или кого-либо из его клики. Однако сама атмосфера «толковища», безудержного восхваления «пахана», видимо, не шокировала Г. Димитрова.
Само собой разумеется, названные Сталиным «шпионы» и «троцкисты» были зверски умерщвлены в ежовских застенках. Упомянутый выше Бела Кун и близкий соратник Ленина болгарин Христиан Раковский. Дипломат Богомолов и Вильгельм Кнорин (один из организаторов борьбы за Советскую власть в Белоруссии, впоследствии — член ВЦИК и ЦИК СССР). Иосиф Пятницкий (один из руководящих деятелей Коминтерна, смело выступивший против Сталина на июньском Пленуме ЦК 1937 г.) и «Абрам» (Николай Крыленко — с 1931г. нарком юстиции РСФСР, с 1936 г. — нарком юстиции СССР). Николай Антипов (с 1935 г. — заместитель Председателя Совнаркома СССР, председатель Комиссии советского контроля) и Иосиф Варейкис (один из активнейших участников гражданской войны, член ВЦИК и ЦИК СССР). Не менее трети присутствовавших у Ворошилова на обеде гостей вскоре падут жертвами сталинских репрессий.
:<...Я ВАМ ПОКАЖУ»
Несомненный интерес представляет и вторая «праздничная» запись Г. Димитрова — от 7 ноября 1940 года. Это редчайший случай, когда мы имеем возможность проникнуть как бы за кулисы «официального действа», увидеть происходящее в «высших сферах» глазами одного из тех, кто был причислен к избранным.
«7.11.40г. На Красной площади.
После демонстрации обедали у Иосифа Виссарионовича. Присутствовали: Молотов, Калинин, Ворошилов, Буденный, Андреев, Каганович, Берия, Микоян, Шверник, Булганин, Маленков, Щербаков, команд < ующий> Моск < овским > округом Тюленев (генерал армии), Д< имитров > (после вызвали и Тимошенко).
Поднимали бокал за всех по очереди, как сидели за столом.
Зашел разговор о гражданской войне на Южном фронте. (Разногласия между Ст<алиным> и Тр<оц~ ким >.)
Спросил И. В., во какому признаку происходил подбор рук < вводящих > кадров,
И. В.: «Троцкий держал<ся> за старых офицеров, специалистов, которые часто изменяли.
Мы, наоборот, подбирали верных революции людей, связанных с массами, преимущественно унтер-офицеров из низов, хотя и ясно сознавали огромное значение честных специалистов.
Вл < адимир > Ильич вначале был склонен думать, что я отношусь наплевательски к специалистам. Он вызвал меня в Москву. Тр < оцкий > и Пятаков старались доказать это и заступались за двух специалистов, снятых мною. Как раз в этот момент получилось сообщение с фронта, что один из них предал, а другой дезертировал. Ильич, прочитав эту телеграмму, изобличил Троцк<ого> и Пятакова, признал правильность наших действий».
Сидели так за обедом с 5.30 до 9 часов.
Все собирались разойтись, когда внезапно И. В. сказал: «Я прошу слова» — и взял бокал в руки:
— Нас история избаловала. Мы получили сравнительно легко много успехов. Это и создало у многих самодовольство, опасное самодовольство. Люди не хотят учиться, хотя и условия для учебы у нас прекрасные. Думают, что раз они из рабочих и крестьян, раз у них руки мозолистые, они уже все могут, незачем им дальше учиться и работать над собой.
Между тем — настоящие тупицы.
У нас много честных, храбрых людей, но забывают, что храбрость одна далеко не достаточна, нужно знать, уметь. «Век живи, век учись». Необходимо постоянно учиться и каждые 2—3 года переучиваться. Но у нас не любят учиться. Не изучают уроков войны с Финляндией, уроков войны в Европе.
Мы победили японцев на Халхин-Голе. Но наши самолеты оказались низке японских по скоростности и высотности.
Мы не готовы для такой воздушной войны, которая идет между Германией и Англией.
Оказалось, что наши самолеты могут задерживаться только 35 минут в воздухе, а немецкие и английские по нескольку часов!
Если наши воздушные силы, транспорт и т.д. не будут на равной высоте наших врагов (а такие у нас все капиталистические государства и те, которые прикрашиваются под наших друзей!), они нас съедят. (Сталинская концепция: за пределами СССР — все враги. — А. Л.).
Только при равных матер < шальных > силах мы можем победить, потому что мы опираемся на народ, народ с нами.
Но для этого надо учиться, надо знать, надо уметь.
Между тем никто из военного ведомства не сигнализировал насчет самолетов. Никто из вас не думал об этом.
Я вызывал наших конструкторов и спрашивал их: можно ли сделать так, чтобы и наши самолеты задерживались в воздухе дольше? Отвечали: «Можно, но никто нам такого задания не давал!» И теперь этот недостаток исправляется.
У нас теперь пехота перестраивается, кавалерия была всегда хороша, надо заняться серьезно с авиацией и противовоздушной обороной.
С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов.
Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один...
Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день, почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете себе. Растрачиваете наследство Ленина.
(Калинин: «Нужно подумать насчет распределения времени, как-то времени не хватает!»)
Нет, не в этом дело! Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому.
Но я вам покажу, если выйду из терпения. Вы знаете, как я это могу. Так ударю по толстякам, что все затрещит.
Я пью за тех коммунистов, за тех большевиков — партийных и беспартийных (беспартийные большевики обыкновенно менее самодовольны!), которые понимают, что надо учиться и переучиваться.
(Все стояли .прямо и слушали молчаливо, видимо, никак не ожидали от И. В. такие Leviten (нравоучения (нем.). — А. Л.).
В глазах Ворошилова показались слезы. Во время своего выступления И. В. особенно обращался к Кагановичу и Берия.
Никогда я не видел и не слышал И. В. таким, как в этот вечер, — памятный вечер».
Что можно сказать по поводу этой записи?
По содержанию — как будто речь в защиту профессионализма, компетенции руководителей партии и страны.
По форме — в «малине» пахан распекает «шестерок»-тупиц за отсутствие усердия: «Но я вам покажу, если выйду из терпения».
Первая часть этой записи — очередная «байка» Сталина, как он посрамил оппортунистов перед Лениным.
Что касается второй части — то Сталин действительно принимал меры, кровавые меры, о чем свидетельствует более поздняя дневниковая запись Г. Димитрова:
«11.4.41г. Резкое постановление П< олитического > Б < юро > < ВКП(б) > против расхляб < анности > в воздушном флоте (по поводу участившихся аварий и несчастных случаев).
Нач < альник > Возд <ушного > флота Рычагов снят, его заместитель — под суд. Тимошенко, помогающий Рычагову замазать перед ЦК неблагополучие в авиации, получил выговор».
Впоследствии Рычагов, как и его заместители и другие работники Управления воздушной авиации РККА, а также командиры военно-воздушных подразделений, будет расстрелян.
Трудности и недостатки в любом деле Сталин объяснял единственной причиной — происками «врагов народа». И привел в конце концов советскую военную авиацию к тому, что почти вся она в первые часы после нападения фашистов на Советский Союз была уничтожена не в воздушных боях, а на аэродромах.
Публикация дневника Г.Димитрова должна наконец раскрыть глаза тем нашим согражданам, которые находят у Сталина не только «ошибки», но еще какие-то мифические «заслуги».
© А.Латышев, 1990
Публикуемые нами впервые фрагменты дневника Генерального секретаря Исполкома Коминтерна Георгия Димитрова. — небольшая, но интереснейшая часть его обширного литературного наследия. Они охватывают период с 1934 по 1941 год, когда Димитров находился в Москве. Первая тетрадка дневника — с 27 февраля (даты приезда в Москву) по 1 сентября 1934 года — опубликована в 1990 году в Софии. Эти записи вел Г. Димитров на немецком языке. Начиная с 17 сентября 1934 года (вплоть до отъезда в Болгарию) все записи он начинает вести на русском языке. В последние годы жизни на родине Г. Димитров дневник писал уже па болгарском (иногда — на русском). Отдельные тетрадки — с 1934 по 1949 год — после его смерти передал в Центральный партийный архив при ЦК Болгарской коммунистической партии Вылко Червенков, преемник (после года руководства Василя Коларова) автора дневников та посту руководителя партии и правительства.
«ЕСЛИ ОН ПРИЕДЕТ, МЫ НЕПРЕМЕННО ЕГО АРЕСТУЕМ»
Ничто так не разоблачает сущность и опасность сталинской разновидности тоталитаризма, как дневники Генерального секретаря Исполкома. Коммунистического Интернационала Г, Димитрова, набальзамированный прах которого был удален летом этого года из помпезного мавзолея в центре Софии. Наблюдал воочию: будто у редакции «Московских новостей» на площади Пушкина в Москве — люди собираются небольшими группами, спорят до хрипоты; вывешены у мавзолея плакаты: «Мы не Азия!», «София — не для фараонов!», «Долой мумию!». В те дни оппозиционная печать помещала материалы о вине Г. Димитрова за репрессии в Советском Союзе по отношению к зарубежным коммунистам и антифашистам, в том числе к более чем тысяче болгар. И даже то, что Г. Димитров пытался заступиться за отдельных болгар, вызывает сейчас неоднозначную реакцию. Почему за некоторых, а не за всех? И почему только за болгар — ведь он был первым лицом в Коммунистическом Интернационале?!
Роль Г. Димитрова, а также В. Коларова в репрессиях против коминтерновцев — тема, которая особо волнует болгарскую общественность. Появились первые оценки и в нашей стране. Например, следует назвать выпущенную Политиздатом книгу «Большая игра» — интереснейшие воспоминания Леопольда Треппера, крупного советского разведчика, возглавившего знаменитую нелегальную «Красную капеллу» и попавшего в гитлеровские, а затем и в сталинские застенки.
Вот выдержка из этой книги:
«Вспоминается эпизод с болгарскими представителями. Они потребовали встречи с Димитровым и решительно заявили ему:
— Если ты не сделаешь все необходимое для прекращения репрессий, — сказали они ему, — то мы убьем Ежова, этого контрреволюционера...
Председатель Коминтерна не оставил им никаких иллюзий:
— Я не имею возможности сделать что бы то ни было, все это находится исключительно в компетенции НКВД».
Сегодня мы знаем достаточно много о том, каким репрессиям подвергались те, кто по каким-либо причинам не устраивал Сталина и его окружение. Гораздо меньше — о том, какой урон нанесла диктатура <<вождя народов» международному коммунистическому движению. Почти ничего — каким образом составлялись списки кандидатов на уничтожение.
Георгий Димитров имел уникальную возможность узнавать об этом, так сказать, из первых рук — от самого Сталина. Записи их личных бесед с исторической точки зрения бесценны.
2 мая 1934 года Сталин и его соратники беседовали с Г. Димитровым. Сталин приглядывался к герою Лейпцигского процесса — на предмет назначения его (формально — избрания) Генеральным секретарем Исполкома Коминтерна. Слова Сталина по дневниковой записи Г. Димитрова:
«Поговорите с шюцбундовцами. Неверно было бы желать, чтобы они вступали в Коммунистическую партию. Пусть будут только честными рабочими. А когда окончательно уверуют в коммунизм, — тогда в партию!
Пойман не понимает марксизма. Он политический дегенерат. Спросил меня, что следует изучать, чтобы быть хорошим марксистом.
Сказал ему, что «Капитал» есть проверка человеческого мышления (как учил Маркс).
Он был недоволен. «Капитал» ему был скучен. Думал, что лучше изучать «Классовую борьбу во Франции» и «18 брюмера».
Тельман не разбирается в национальном вопросе. Говорил с ним еще в 1930 г. Он не понимал...»
Шюцбундовцы — члены австрийской социал-демократической военизированной организации. Потерпев поражение в уличных боях с фашистами в Вене в феврале 1934 года, многие из них эмигрировали в Советский Союз. А в начале 1940 года были переданы органами НКВД гестаповцам.
Хайнц Нойман — член Политбюро ЦК Коммунистической партии Германии, исчезнувший в сталинских застенках в 1937 году. Жена его, германская коммунистка Маргарет Бубер-Нойман, была также передана органами НКВД гестаповцам, но выжила и написала ряд книг, в том числе автобиографическую «Как заключенная у Сталина и Гитлера».
Что касается Эрнста Тельмана, арестованного гитлеровцами вскоре после их прихода к власти, явно негативное отношение Сталина к нему — не случайность. Приведем запись Г. Димитрова от 29 марта 1941 года, характеризующую безнравственность, аморализм сталинской клики по отношению к лидеру германских коммунистов, многие годы уже томившемуся в гитлеровских застенках.
«Вечером у Вячеслава Михайловича (в Кремле).
По поводу кампании по случаю 55-летия Тельмана у В.М. сомнения. Если за границей будет развернута шумная кампания, а мы здесь ничего не предпримем — неудобно. А предпринять здесь что-нибудь вряд ли политически целесообразно, поскольку мы продолжаем вести невраждебную политику в отношении немцев (как теперь известно, Молотов и Риббентроп подписали не только договор о дружбе, но и секретные протоколы о разделе сфер влияния.—А. Л.). Надо посоветоваться в ЦК, но лучше всего не заострять эту кампанию». (Само собой разумеется, мнения Молотова и Сталина полностью совпадали).
Кампания в защиту Тельмана была не только свернута, но и полностью пресечена. Уже опубликованы материалы, свидетельствующие, что Сталин не хотел ударить палец о палец, чтобы вызволить Э.Тельмана из фашистской тюрьмы, считая, что это осложнит отношения с Гитлером.
Но вернемся на несколько лет раньше. Судя по дневниковым записям Г. Димитрова, растущая с годами подозрительность Сталина уже в этот период превосходила все пределы.
Читаем запись от 11 ноября 1937 года:
«Частный разговор со Сталиным.
— Мы, вероятно, и Стасову арестуем. Сволочь оказалась. Кирсанова связана очень близко с Яковлевым. Сволочь она. Мюнценберг — троцкист. Если он приедет, мы непременно его арестуем. Постарайтесь его приманить сюда».
Елена Дмитриевна Стасова — член партии с 1898 года, с февраля 1917-го по март 1920 года была секретарем ЦК партии, затем долгие годы работала в Коминтерне. Репрессирована не была, умерла естественной смертью в 1966 году в возрасте 93 лет.
Клавдия Ивановна Кирсанова — член партии с 1904 года, жена Емельяна Ярославского, одного из близких к Сталину старых большевиков. Кирсанова долгие годы работала на руководящих должностях в системе партийного просвещения, в годы Великой Отечественной войны — лектором ЦК ВКП(б).
Яков Аркадьевич Яковлев — член партии с 1913 года, один из руководителей борьбы за Советскую власть па Украине, с !929 года нарком земледелия СССР, с 1934 года — заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК ВКП(б). В 1938 году был уничтожен в сталинских лагерях.
Запись о Вилли Мюнценберге — бесспорное свидетельство того, что по поручению Сталина руководителей и активистов коммунистических партий «заманивали» в Москву, где они попадали в подвалы на Лубянке. В дневниках имеются и другие аналогичные свидетельства.
Вилли Мюнценберга, друга Ленина, признанного лидера международного молодежного революционного движения в годы первой мировой войны, генерального секретаря Исполкома Международной рабочей помощи (трудно переоценить его роль в спасении советских людей от голодной смерти в начале 20-х годов), «приманить» в Москву не удалось. Гнев Сталина усилился, когда Мюнценберг осудил его договор с Гитлером о дружбе. И Мюнценберга нашли повешенным в лесу недалеко от Парижа в июне 1940 года.
Вообще же подозревались в те годы все.
Красноречива запись Г. Димитрова от 13 апреля 1939 года:
«Ульбрихт — из НКВД якобы <дано> поручение давать о нем информацию (значит, «сомнительный» элемент)».
Но продолжим чтение записи разговора Димитрова со Сталиным от 11 ноября 1937 года (после указания Г.Димитрову о необходимости «приманить» В. Мюнценберга в Советский Союз).
Говорит Сталин:
«— На поворотах:
1) 1905
2) 1917
3) Брест-Литовский мир
4) Гражд < анская > война
5) и особенно коллективизация, совершенно новое, невиданное в истории дело.
Отпадали от партии разные слабые элементы. Отступая перед силами партии, они внутренне не принимали линии партии, не переварили в особенности коллективизацию (когда надо было резать по живому телу кулака), перешли в подполье. Бессильные сами, они связались с внешними врагами, обещали немцам Украину, полякам Белоруссию, японцам Приморье. Ожидали войну и особо настаивали, чтобы герман<ские> фашисты скорее начали войну против СССР.
Мы знали-то кое-что еще в прошлом году и готовились расправиться с ними, но ждали захватить побольше нитей. Они собирались в начале этого года предпринять акцию. Не решились. Готовились в июле напасть на Политбюро в Кремле. Но побоялись — говорили: «Стал<ин> начнет стрелять и будет скандал». Я говорил нашим — они не решатся приступить к действиям, и смеялся над их планами.
В отношении некоторых в нашем окружении мы действительно прохлопали.
Большой урок для нас и для всех комму-н < истических > партий».
«КАДРЫ РЕШАЮТ УСПЕХ ДЕЛА...»
Они действительно извлекли уроки — Сталин и его подручные. Эти кровавые уроки для миллионов невинных людей обернулись лагерем, смертным приговором, в лучшем случае — ссылкой. Дневники Г. Димитрова, подобно зеркалу, отражают, как же это все происходило.
Вот, например, запись Г. Димитрова от 20 февраля 1941 года.
«На партконференции.
Вечернее заседание — закрытое. (Участвуют только делегаты с решающим и совещательным голосом.)
Вывели из состава членов и кандидатов ЦК и ревизионной комиссии ряд людей и пополнили новыми.
(Выведены — Литвинов, Меркулов (б < ывший > нар < ком > черной металлургии), Жемчужина и др.)
Особое впечатление произвел случай с Жемчужиной. Она выступала неплохо: «Партия меня награждала, поощряла за хорошую работу. Но я увлеклась, мой заместитель (как наркома рыбной промышленности) оказался шпионом, моя приятельница — шпионка. Не проявила элементарной бдительности. Извлекла урок из всего этого. Заявляю, что буду работать до последних своих дней честно, по-большевистски...»
При голосовании — один воздержавшийся (Молотов).
Быть может, потому, что является ее мужем, вряд ли, однако, правильно это было...
Взяли в ЦК рядовых членов и кандидатов, главным образом из военных товарищей.
Ст < алин >: «Обидно, что таких людей мы раньше не заметили. Плохо мы знали наши кадры!»
О Голикове говорил — он как разведчик неопытный, наивный. Разведчик должен быть как черт: никому не верить, даже самому себе.
В ЦК ввели также Куусинена. Молотов его рекомендовал:
«О т. Куусинене не нужно много говорить. Достаточно сказать, что он давнишний член Исполкома Коминтерна. И всегда работал для большевизации братских компартий. Теперь он на сов < етской > работе — Председатель Верх<овного> Совета Кар < ело > Фин < ской > республики. Вполне заслуженно было бы включить его в ЦК».
В ЦК выбран был и Майский (сов < етский > посол в Лондоне). Молотов подчеркнул, что Майский хорошо работает как полпред в трудн <ых> условиях, и надо показать, что партия ценит дипломатов, которые выполняют волю партии. Это также в противовес исключению из ЦК Литвинова.
Принято было предупреждение М.М.Кагановичу (брату Л. М. Кагановича, вскоре обвиненному и застрелившемуся.— А. Л.) и другим наркомам и членам ЦК, что, если они не исправят свои ошибки, будут сняты как наркомы и выведены из ЦК.
На этом конференция была закончена».
Сталин считал полезным держать своих ближайших соратников на «коротком поводке», арестовывая или уничтожая их родственников. Так, жена Молотова (как и жены Калинина и Андреева) будет впоследствии арестована. К этому времени была уже арестована жена Отто Куусинена — Айно Куусинен, которая 17 лет провела в сталинских тюрьмах и лагерях. Арестовывался и его сын.
Особый интерес представляют две «праздничные» записи от 7 ноября — в годовщину Октябрьской революции — 1937 и 1940 годов.
«7.11.37 г.
Парад и демонстрация.
Из разговора со Сталиным:
«С разъяснением по вопросу о раскрытых фактах контрреволюц < ионной > деятельности (ареста и пр.) в ВКП(б) и КИ < Коммунистическом Интернационале > надо еще подождать, пока все необходимые материалы будут разработаны. Не стоит делать по кусочкам информации.
Кнор<ин> польский и немецкий шпион (давно и до последнего времени).
Раковский на службе Интеллидженс Сервис (англ < ийская > разв < едка > ) еще до революции и до последнего времени. Он завербовал и Богомолова на службу англ < ийской > разв < едки > .
Пятницкий — троцкист. Все показывают на него. (Кнор < ин > , Абрам и др.).
Кун — действовал с троцкистами против партии. По всей вероятности, замешан и в шпионаже. Очень подозрительна его роль при подавлении венгер < ской > революции.
Антипов, Варейкис и др. были агентами царской разведки.
Есть материалы некоторые, указывающие на то, что и Троцкий состоял на службе царской разведки в 1904—1905 гг. Это дело сейчас разбирается.
Жена Яковлева оказалась французской шпионкой. В 18-м году предала воен < ный > рев < олюционный > комитет в Одессе.
На обеде у Ворошилова (после демонстрации).
Присутств < авали >: 1) Стал <ин>, 2) Мол < отов >, 3) Вор < ошилов >, 4) Каг < анович >, 5) Кали-н<ин>, 6) Андреев, 7) Микоян, 8) Ежов, 9) Чубарь, 10) Шкирятов, 11) Хрущев, 12) Булганин, 13) Буденный, 14) Егоров, 15) Шапошников, 16) Викторов, 17) Косарев, 18) Шверник, 19) Фриновский, 20) Реденс, 21) Дагин, 22) Предст < авитель > НКВД в Красной Армии, 23) Межлаук, 24) Коменд < ант > Кремля, 25) Жена Ворош < илова > , 26) Д < имитров >.
Тост Ворошилова за Сталина.
Тамада Микоян произносит тосты остроумные за всех подряд. Ворошилов за Микояна. Еще раз за великого Сталина.
Стал < ив > ; Хочу сказать несколько слов, может быть, не праздничных. Русские цари сделали много плохого. Они грабили и порабощали народ. Они вели войны и захватывали территории в интересах помещиков. Но они сделали одно хорошее дело: сколотили огромное государство — до Камчатки. Мы получили в наследство это государство. И впервые мы, большевики, сплотили и укрепили это государство, как единое, неделимое государство, не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех великих народов, составляющих это государство. Мы объединили государство таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу. Поэтому каждый, кто пытается разрушить это единство социалистического государства, кто стремится к отделению от него от-д < ельной > части и национальности, он враг, заклятый враг государства, народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, был <бы> он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью. Каждого, кто своими действиями и мыслями, да, и мыслями, покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать. За уничтожение всех врагов до конца, их самих, их рода! (Одобрительные возгласы: за Великого Сталина!)
Стал<ин>: Я не кончил свой тост. Очень много говорится о великих вождях. Но дело не побеждает, если нет условий для этого. При этом — главное в средних кадрах — партийных, хозяйственных, военных. Они выбирают вождя, они разъясняют позиции массам, они обеспечивают успех дела. За эти средние кадры! Они не лезут, их незаметно.
Д < имитров >: И за того, кто их вдохновляет, указывает им пуп», ведет, их, — т. Сталине!
Стал <ин>: Нет, нет. Главное в этих средних кадрах. Генералы ничего не могут сделать без хорошего офицерства. Почему мы победили над Троцким и др.? Известно, что Тр < оцкий >, после Ленина, был самый популярный в нашей стране. Популярны были Бухарин, Зиновьев, Рыков, Томский. Нас мало знали. Меня, Молотова, Вор < ошилова>, Калинина тогда. Мы были практики во время Ленина, его сотрудники. Но нас поддерживали средние кадры, разъясняли наши позиции массам. А Троцкий не обращал на эти кадры никакого внимания...
Д< имитров >: ...И потому, что после Ленина Вы указывали верный путь и твердо и мудро продолжали его дело. Ведь были в истории случаи, когда преемники губили дела своих предшественников.
Вор<ошилов> и Молот<ов>: Димитров хочет произнести тост!
Д < имитров >: Я не могу ничего прибавить к тому, что т, Сталин сказал насчет беспощадной борьбы против врагов и насчет значения средних кадров. Это будет учтено в партии, и я сам сделаю все, что в моих силах, чтобы это было учтено и в рядах Коминтерна. Но я должен сказать, что те только мое глубокое убеждение есть, но я эта и сам переживал о тюрьме, в условиях тяжелейших испытаний, что величайшее счастье для социалистической революции и для международного пролетариата, что после Лепима т. Сталин
продолжил его дело с такой непоколебимостью и гениальностью, на всех крутых поворотах, и обеспечил победу дела. Нельзя говорить о Ленине, не связывая его со Сталиным! За тов. Сталина! (Все поднимают бокалы.)
Сталин: Я очень уважаю т. Димитрова. Мы друзья и останемся друзьями. Но я не согласен с ним. Он даже не по-марксистски выразился. Для победы дела необходимы соответствующие условия, а вожди найдутся. Недостаточно показать только верный путь. Ведь английская партия имеет по-нашему правильную политику, но ничего не может сделать, потому что средние кадры находятся на стороне лейбористов. Французская партия ведет правильную политику, а социалистическая партия все еще очень сильная.
Основное — в средних кадрах. На это надо обратить внимание и никогда не забывать, что при других равных условиях средние кадры решают успех дела.
Хрущев: У нас счастливое сочетание — и великий вождь, и средние кадры!
После обеда — в Кремле. Смотрели: фильм о Ленине.
Маневры Красной Армии!»
В этот период сам Г. Димитров с минуты на минуту мог ожидать ареста, материалы на него в НКВД уже готовились — и он явно вел дневник с расчетом на то, что тот, вероятно, попадет на Лубянку. Отсюда — точность записей и невозможность высказать малейшее критическое замечание в адрес Сталина или кого-либо из его клики. Однако сама атмосфера «толковища», безудержного восхваления «пахана», видимо, не шокировала Г. Димитрова.
Само собой разумеется, названные Сталиным «шпионы» и «троцкисты» были зверски умерщвлены в ежовских застенках. Упомянутый выше Бела Кун и близкий соратник Ленина болгарин Христиан Раковский. Дипломат Богомолов и Вильгельм Кнорин (один из организаторов борьбы за Советскую власть в Белоруссии, впоследствии — член ВЦИК и ЦИК СССР). Иосиф Пятницкий (один из руководящих деятелей Коминтерна, смело выступивший против Сталина на июньском Пленуме ЦК 1937 г.) и «Абрам» (Николай Крыленко — с 1931г. нарком юстиции РСФСР, с 1936 г. — нарком юстиции СССР). Николай Антипов (с 1935 г. — заместитель Председателя Совнаркома СССР, председатель Комиссии советского контроля) и Иосиф Варейкис (один из активнейших участников гражданской войны, член ВЦИК и ЦИК СССР). Не менее трети присутствовавших у Ворошилова на обеде гостей вскоре падут жертвами сталинских репрессий.
:<...Я ВАМ ПОКАЖУ»
Несомненный интерес представляет и вторая «праздничная» запись Г. Димитрова — от 7 ноября 1940 года. Это редчайший случай, когда мы имеем возможность проникнуть как бы за кулисы «официального действа», увидеть происходящее в «высших сферах» глазами одного из тех, кто был причислен к избранным.
«7.11.40г. На Красной площади.
После демонстрации обедали у Иосифа Виссарионовича. Присутствовали: Молотов, Калинин, Ворошилов, Буденный, Андреев, Каганович, Берия, Микоян, Шверник, Булганин, Маленков, Щербаков, команд < ующий> Моск < овским > округом Тюленев (генерал армии), Д< имитров > (после вызвали и Тимошенко).
Поднимали бокал за всех по очереди, как сидели за столом.
Зашел разговор о гражданской войне на Южном фронте. (Разногласия между Ст<алиным> и Тр<оц~ ким >.)
Спросил И. В., во какому признаку происходил подбор рук < вводящих > кадров,
И. В.: «Троцкий держал<ся> за старых офицеров, специалистов, которые часто изменяли.
Мы, наоборот, подбирали верных революции людей, связанных с массами, преимущественно унтер-офицеров из низов, хотя и ясно сознавали огромное значение честных специалистов.
Вл < адимир > Ильич вначале был склонен думать, что я отношусь наплевательски к специалистам. Он вызвал меня в Москву. Тр < оцкий > и Пятаков старались доказать это и заступались за двух специалистов, снятых мною. Как раз в этот момент получилось сообщение с фронта, что один из них предал, а другой дезертировал. Ильич, прочитав эту телеграмму, изобличил Троцк<ого> и Пятакова, признал правильность наших действий».
Сидели так за обедом с 5.30 до 9 часов.
Все собирались разойтись, когда внезапно И. В. сказал: «Я прошу слова» — и взял бокал в руки:
— Нас история избаловала. Мы получили сравнительно легко много успехов. Это и создало у многих самодовольство, опасное самодовольство. Люди не хотят учиться, хотя и условия для учебы у нас прекрасные. Думают, что раз они из рабочих и крестьян, раз у них руки мозолистые, они уже все могут, незачем им дальше учиться и работать над собой.
Между тем — настоящие тупицы.
У нас много честных, храбрых людей, но забывают, что храбрость одна далеко не достаточна, нужно знать, уметь. «Век живи, век учись». Необходимо постоянно учиться и каждые 2—3 года переучиваться. Но у нас не любят учиться. Не изучают уроков войны с Финляндией, уроков войны в Европе.
Мы победили японцев на Халхин-Голе. Но наши самолеты оказались низке японских по скоростности и высотности.
Мы не готовы для такой воздушной войны, которая идет между Германией и Англией.
Оказалось, что наши самолеты могут задерживаться только 35 минут в воздухе, а немецкие и английские по нескольку часов!
Если наши воздушные силы, транспорт и т.д. не будут на равной высоте наших врагов (а такие у нас все капиталистические государства и те, которые прикрашиваются под наших друзей!), они нас съедят. (Сталинская концепция: за пределами СССР — все враги. — А. Л.).
Только при равных матер < шальных > силах мы можем победить, потому что мы опираемся на народ, народ с нами.
Но для этого надо учиться, надо знать, надо уметь.
Между тем никто из военного ведомства не сигнализировал насчет самолетов. Никто из вас не думал об этом.
Я вызывал наших конструкторов и спрашивал их: можно ли сделать так, чтобы и наши самолеты задерживались в воздухе дольше? Отвечали: «Можно, но никто нам такого задания не давал!» И теперь этот недостаток исправляется.
У нас теперь пехота перестраивается, кавалерия была всегда хороша, надо заняться серьезно с авиацией и противовоздушной обороной.
С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов.
Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один...
Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день, почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете себе. Растрачиваете наследство Ленина.
(Калинин: «Нужно подумать насчет распределения времени, как-то времени не хватает!»)
Нет, не в этом дело! Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому.
Но я вам покажу, если выйду из терпения. Вы знаете, как я это могу. Так ударю по толстякам, что все затрещит.
Я пью за тех коммунистов, за тех большевиков — партийных и беспартийных (беспартийные большевики обыкновенно менее самодовольны!), которые понимают, что надо учиться и переучиваться.
(Все стояли .прямо и слушали молчаливо, видимо, никак не ожидали от И. В. такие Leviten (нравоучения (нем.). — А. Л.).
В глазах Ворошилова показались слезы. Во время своего выступления И. В. особенно обращался к Кагановичу и Берия.
Никогда я не видел и не слышал И. В. таким, как в этот вечер, — памятный вечер».
Что можно сказать по поводу этой записи?
По содержанию — как будто речь в защиту профессионализма, компетенции руководителей партии и страны.
По форме — в «малине» пахан распекает «шестерок»-тупиц за отсутствие усердия: «Но я вам покажу, если выйду из терпения».
Первая часть этой записи — очередная «байка» Сталина, как он посрамил оппортунистов перед Лениным.
Что касается второй части — то Сталин действительно принимал меры, кровавые меры, о чем свидетельствует более поздняя дневниковая запись Г. Димитрова:
«11.4.41г. Резкое постановление П< олитического > Б < юро > < ВКП(б) > против расхляб < анности > в воздушном флоте (по поводу участившихся аварий и несчастных случаев).
Нач < альник > Возд <ушного > флота Рычагов снят, его заместитель — под суд. Тимошенко, помогающий Рычагову замазать перед ЦК неблагополучие в авиации, получил выговор».
Впоследствии Рычагов, как и его заместители и другие работники Управления воздушной авиации РККА, а также командиры военно-воздушных подразделений, будет расстрелян.
Трудности и недостатки в любом деле Сталин объяснял единственной причиной — происками «врагов народа». И привел в конце концов советскую военную авиацию к тому, что почти вся она в первые часы после нападения фашистов на Советский Союз была уничтожена не в воздушных боях, а на аэродромах.
Публикация дневника Г.Димитрова должна наконец раскрыть глаза тем нашим согражданам, которые находят у Сталина не только «ошибки», но еще какие-то мифические «заслуги».
© А.Латышев, 1990
