Гений и злодейство — две вещи несовместные
Apr. 3rd, 2011 08:00 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
carabaasМОЦАРТ.
... Ах, правда ли, Сальери, что Бомарше кого-то отравил?
САЛЬЕРИ.
... ужель он прав,
И я не гений? Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда:
А Бонаротти? или это сказка
Тупой бессмысленной толпы -- и не был
Убийцею создатель Ватикана?
Одно время Пушкин намеревался назвать пьесу «Моцарт и Сальери» иначе «Зависть», но отказался от такого замысла. В своей пьесе, потрясающей глубиной и предельной конденсированностью психологических характеристик, Пушкин использовал две легенды об убийствах, якобы совершенных людьми искусства.
Первая из них связана с именем французского драматурга, автора трилогии о Фигаро — Пьера-Огюстена Карона де Бомарше /1732-1799/. Он происходил из семьи часового мастера, и именно ремесло часовщика открыло молодому Карону доступ к королевскому двору. Затем он стал давать уроки музыки принцессам. Тут он обзавелся нужными связями и, благодаря уму и расторопности, составил себе немалое состояние.
Лишь в возрасте 35 лет Бомарше написал первую свою драму «Евгения», но и тогда еще никто не подозревал, что в литературу пришел великий мастер, который обессмертит себя «Севильским цирюльником» и «Женитьбой Фигаро».
Разбогатев и даже получив дворянство, Бомарше продолжал оставаться сыном «третьего сословия» и служил ему своим творчеством, расшатывая устои феодальной монархии. Недаром Людовик XVI, ознакомившись с текстом «Женитьбы Фигаро», изрек: «Нужно разрушить Бастилию, иначе представление этой пьесы будет опасной непоследовательностью». Король оказался пророком — не прошло и десяти лет как символ абсолютизма — Бастилия была разрушена восставшими парижанами.
Бомарше пришлось отстаивать свое человеческое достоинство с помощью традиционного оружия писателей - гусиного пера. Он пишет памфлеты, которые приводят в восторг Вольтера.
В ответ посрамленные враги начали распространять о драматурге самые гнусные измышления. Тогда-то и был пущен слушок о том, что Бомарше отравил свою жену, а за ней — вторую. Не иначе, как личными переживаниями автора навеян в «Севильском цирюльнике» монолог дона Базиля - похвальное слово клевете, — положенный в основу знаменитой арии в опере Дж. Россини...
Не более достоверно и предание о титане итальянского Возрождения. Микеланджело Буонарроти /1475-1564/.
Клеветой, вероятно, порождена и басня, о которой писал Н. М. Карамзин в «Письмах русского путешественника»: «Показывая Микеланджелову картину Распятия Христова, рассказывает всегда, будто бы он, желая естественнее представить умирающего Спасителя, умертвил человека, который служил ему моделью, но анекдот сей совсем невероятен».
Однако эта легенда прочно вошла в литературу. «Сей анекдот» был помещен в романе маркиза де Сада «Жюстина», поэме ле Мьера «Живопись». Писали об этой «истории» и А. Шамиссо в «Распятии», и Стендаль в «Истории живописи в Италии».
Говоря о Микеланджело, надлежит подчеркнуть что его несравненные творения неизменно поражали и продолжают поражать поистине математической точностью пропорций, высшим слиянием «алгебры и гармонии». Джоржо Вазари, современник и биограф Микеланджело, засвидетельствовал: «Чтобы достигнуть совершенства, много лет изучал он анатомию, познавая связь костных частей, мускулы, жилы, сосуды и тому подобное, а также все положения человеческого тела...»
Надо ли доказывать, что художнику вовсе незачем было закалывать злосчастного натурщика, дабы воссоздать страдания Богочеловека. А живучесть «сего анекдота» говорит о потрясающей эмоциональной выразительности кисти и резца Микеланджело.
... Ах, правда ли, Сальери, что Бомарше кого-то отравил?
САЛЬЕРИ.
... ужель он прав,
И я не гений? Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда:
А Бонаротти? или это сказка
Тупой бессмысленной толпы -- и не был
Убийцею создатель Ватикана?
Одно время Пушкин намеревался назвать пьесу «Моцарт и Сальери» иначе «Зависть», но отказался от такого замысла. В своей пьесе, потрясающей глубиной и предельной конденсированностью психологических характеристик, Пушкин использовал две легенды об убийствах, якобы совершенных людьми искусства.
Первая из них связана с именем французского драматурга, автора трилогии о Фигаро — Пьера-Огюстена Карона де Бомарше /1732-1799/. Он происходил из семьи часового мастера, и именно ремесло часовщика открыло молодому Карону доступ к королевскому двору. Затем он стал давать уроки музыки принцессам. Тут он обзавелся нужными связями и, благодаря уму и расторопности, составил себе немалое состояние.
Лишь в возрасте 35 лет Бомарше написал первую свою драму «Евгения», но и тогда еще никто не подозревал, что в литературу пришел великий мастер, который обессмертит себя «Севильским цирюльником» и «Женитьбой Фигаро».
Разбогатев и даже получив дворянство, Бомарше продолжал оставаться сыном «третьего сословия» и служил ему своим творчеством, расшатывая устои феодальной монархии. Недаром Людовик XVI, ознакомившись с текстом «Женитьбы Фигаро», изрек: «Нужно разрушить Бастилию, иначе представление этой пьесы будет опасной непоследовательностью». Король оказался пророком — не прошло и десяти лет как символ абсолютизма — Бастилия была разрушена восставшими парижанами.
Бомарше пришлось отстаивать свое человеческое достоинство с помощью традиционного оружия писателей - гусиного пера. Он пишет памфлеты, которые приводят в восторг Вольтера.
В ответ посрамленные враги начали распространять о драматурге самые гнусные измышления. Тогда-то и был пущен слушок о том, что Бомарше отравил свою жену, а за ней — вторую. Не иначе, как личными переживаниями автора навеян в «Севильском цирюльнике» монолог дона Базиля - похвальное слово клевете, — положенный в основу знаменитой арии в опере Дж. Россини...
Не более достоверно и предание о титане итальянского Возрождения. Микеланджело Буонарроти /1475-1564/.
Клеветой, вероятно, порождена и басня, о которой писал Н. М. Карамзин в «Письмах русского путешественника»: «Показывая Микеланджелову картину Распятия Христова, рассказывает всегда, будто бы он, желая естественнее представить умирающего Спасителя, умертвил человека, который служил ему моделью, но анекдот сей совсем невероятен».
Однако эта легенда прочно вошла в литературу. «Сей анекдот» был помещен в романе маркиза де Сада «Жюстина», поэме ле Мьера «Живопись». Писали об этой «истории» и А. Шамиссо в «Распятии», и Стендаль в «Истории живописи в Италии».
Говоря о Микеланджело, надлежит подчеркнуть что его несравненные творения неизменно поражали и продолжают поражать поистине математической точностью пропорций, высшим слиянием «алгебры и гармонии». Джоржо Вазари, современник и биограф Микеланджело, засвидетельствовал: «Чтобы достигнуть совершенства, много лет изучал он анатомию, познавая связь костных частей, мускулы, жилы, сосуды и тому подобное, а также все положения человеческого тела...»
Надо ли доказывать, что художнику вовсе незачем было закалывать злосчастного натурщика, дабы воссоздать страдания Богочеловека. А живучесть «сего анекдота» говорит о потрясающей эмоциональной выразительности кисти и резца Микеланджело.
