Как ужиться людям друг с другом

[carabaas]

Франция больна грубостью. Эпидемия ее свирепствует в Париже и постепенно распространяется на другие города. С треском захлопывается перед носом дверь; не дослушав фразы, бросает телефонную трубку собеседник; при встрече французы нехотя бросают друг другу «привет», с трудом выдавливают «спасибо», едва цедят сквозь зубы «извините». Кассирша решительно не желает замечать вас, официант откровенно хамит, случайный прохожий на самый невинный вопрос отвечает грубостью.

Что же происходит с традиционной Нашей любезностью?

В каждом обществе есть свои нормы поведения, иначе как смогли бы люди ужиться друг с другом? Но как часто сегодня мы эти нормы нарушаем. Люди становятся агрессивными, то и дело срываются на крик. Стоит сесть в переполненный поезд метро, пройтись по людной улице, встать в очередь — и вы сразу начинаете нервничать.

«Пожалуйста, говорите со мной ласково!» — умоляет табличка возле стола секретарши. «У меня слабое сердце!» — предупреждает надпись в отделе кадров. Плакатик, вывешенный в газетном киоске, строго сообщает: «Здесь не справочное бюро. Но если вы будете вежливы, я отвечу на все ваши вопросы». Объявление на почте гласит: «Гримаса недовольства требует гораздо больших мускульных усилий, чем улыбка. Так улыбайтесь!»

Мы вдруг затосковали о благопристойности былых времен, которая гарантировала хотя бы минимальное уважение к человеку. Понятия о приличиях, которые вырабатывались веками, в большинстве своем устарели. Они плохо согласуются с современным образом и ритмом жизни. Раньше, например, считалось неприличным разговаривать с кем-то, держа руки в карманах. Сегодня это мало волнует нас. Зато мы будем крайне возмущены, если какой-то автомобилист перебудит целый квартал, назойливо сигналя в ночной тишине. И   скоро   настанет  день,   когда   такое поведение будет строжайше запрещено (как сравнительно недавно было запрещено плевать в помещениях). Автомобилист — новая «порода» людей, воспитание его только началось. И что такое правила вождения, как не свод норм вежливости автомобилистов?

Формы проявления вежливости меняются, старые исчезают, новые только пробивают себе дорогу. Между теми и другими неопределенность и смятение.

Каждый человек вкратце проходит тот же процесс цивилизации, который человечество прошло за многие века. Так, чистоплотность возникла не только из личной потребности: человек приводил себя в порядок, чтобы не быть противным другим людям. Правила поведения за столом, во время разговора, в транспорте тоже продиктованы необходимостью. Уже потом «вынужденность» стала «срабатывать» автоматически.

Принятые нами нравы и обычаи французская аристократия когда-то создавала, чтобы выделиться из простого люда. Городская буржуазия перенимала у нее «хорошие манеры» и постепенно распространяла их среди всех горожан. Происходило это медленно. Столовой вилкой, например, король Генрих Третий начал пользоваться уже в XVI веке, а крестьяне приняли ее в свой обиход лишь триста лет спустя.

Отголоски традиций королевского двора живы и по сей день. Но сегодня наше общество становится все более демократичным. И автоматизм вдруг перестает срабатывать, общепринятые нормы поставлены под вопрос. Вежливости наших дедов предъявлено серьезное обвинение — ее упрекают в том, что она помогала закабалению людей. Теперь же любые «табу», всякое неравенство отвергаются. Почему, спрашивается, надо вести себя так, а не иначе? Почему это запрещено, а то позволено? В чем смысл правил поведения?
Не существует абсолютно «невинных» обычаев. Благопристойность прежних времен действительно способствовала закреплению неравенства между людьми. Сегодня никто не желает «соблюдать субординацию», в чем-то подчиняться другим, и выражается это порой в элементарной грубости. «Я вам не служанка!» — кричит продавщица растерянному покупателю. «Я не обязан уступать вам!» — всем своим видом говорит молодой человек старику, робко претендующему на сидячее место.

Проявление вежливости всегда означает некоторое смирение. Разумеется, лаконичное «здрасте» или «привет» ничем не обяжет вас. Но стоит добавить «здравствуйте, мосье» — и сразу появится оттенок уважительности. Поблагодарить — значит признать себя должником. Извиниться — значит признать свою вину. Уступить место — значит признать право на него другого человека. Эти знаки внимания раньше воспринимались как нечто само собой разумеющееся. Теперь они вдруг становятся неприемлемыми. Смирение? Нет, скорее унижение! — считают многие. Один усомнится, стоит ли нагнуться и поднять оброненный прохожим платок — не унизительно ли это? Другой ни за что не уступит места женщине из страха показаться устарело-галантным.



Мы требуем уважения к себе, но относимся ли с равным уважением к другим людям? Если нет — грубость рождает грубость.

У нас теперь много прав. Но мы слишком часто пользуемся ими «не по делу», и к тому же с изрядной долей наглости. Покупатель угрожает судом продавцу, продавец отвечает тем же покупателю. Клиент ремонтной мастерской вдохновенно поливает грязью мастеров, те с не меньшим энтузиазмом ругают клиента. Телефонистка справочной службы слышит приказ срочно отыскать «номер телефона господина Дюрана, мясника из магазина, что на углу такой-то улицы» или «список всех аптек такого-то района». И отдающего приказ не интересует, что у нее от силы две минуты на каждый ответ.

Служащие приветливо разговаривают только со своими коллегами, продавец доброжелательно обслуживает лишь постоянных покупателей. «Чужаков» встречает безмолвная враждебность. Именно о таких отношениях мечтают некоторые подростки, ибо они согласуются с их чувствами.

— Я здороваюсь,— говорит восемнадцатилетний Фредерик,— только с любимыми учителями.

— Если человек меня не интересует,— заявляет пятнадцатилетняя Каролина,— я делаю вид, что не замечаю его.

Извечный конфликт между вежливостью манер и вежливостью сердца! Многие французы склонны разрешить его,   отменив   первую   во   имя   второй.




Но ведь современному миру так нужна вежливость манер! Покупатель в магазине вдруг самовольно проходит за прилавок, чтобы выбрать товар. Пассажир в переполненном вагоне загромождает пакетами два сидячих места. Кто-то плюет, кто-то рисует мелом в подъезде. Реакция окружающих может быть разной: язвительное замечание, грубая ругань, в худшем случае удар кулаком. В городе в отличие от деревни люди часто не знают даже соседей по лестничной площадке, тем более по дому или улице. И это так же, как и скученность, становится бедствием городской жизни.

Одно из парижских почтовых отделений недавно переехало. Его служащие, у которых в старом районе уже давно установились самые дружеские отношения с посетителями, вдруг увидели перед собой нетерпеливых и раздраженных «чужаков». Вскоре после вооруженного нападения на почту там были установлены пуленепробиваемые стекла в окошках.

Сразу возникли дополнительные трудности общения: кто-то недослышал, кто-то недопонял. Взаимным  упрекам   и   обидам   нет   конца.

Кстати, в ФРГ триста инструкторов занимаются обучением пятидесяти тысяч почтовых служащих. Цель занятий — снять крайнюю напряженность в отношениях между эмансипированными клиентами и строптивыми почтовиками.

Франция, еще недавно в основном сельская/ с большим трудом приноравливается к городской цивилизации. Мы постоянно балансируем между двумя определениями, которые давали вежливости греки. Одно из них близко по смыслу к слову «дружба», другое — к слову «порядок». Нам хочется отдать предпочтение эмоциям в ущерб формальному этикету — «дружбе» в ущерб «порядку». Но вежливость сердца неотделима от вежливости манер! Значит, надо изобрести новые правила поведения. Смазать скрипящие колеса телеги общения людей.

В крупных магазинах уже открываются курсы обучения продавцов профессиональной вежливости. Подняться с места навстречу покупателю, осведомиться о его желаниях, поблагодарить за покупку — конечно, все это дело элементарной «техники». Но ведь вежливость и есть прежде всего техника общения людей, утраченный XX веком способ их совместной жизни. Секрет его мы   и   пытаемся   на   ощупь   отыскать.

В нашем обществе существуют островки вежливости, сохраняющиеся просто в силу насущной необходимости. Военные корабли — одна из таких «планет вежливости». Это мирки, у жителей которых в высшей степени развито чувство ответственности. Военный корабль — это миниатюрная модель человеческого общества, группа людей, живущих на крайне ограниченной площади, привыкших к состоянию риска. Их солидарность и доверие друг к другу стали здесь необходимыми условиями выживания.

На подводной лодке пятьдесят человек живут и работают в пространстве, равном автобусному. Как можно в таких условиях вынести бесцеремонность, агрессивность, равнодушие и вызывающий эгоизм, свойственный большинству горожан? Если бы на борту корабля жили так, как живут сегодня парижане, весь флот давно взорвался бы! Резкость отношений между людьми, бесконечные конфликты вывели бы из строя больше кораблей, чем любое минное поле.

Человек, не моющий ног, в каюте, где спят пятнадцать матросов, становится социально опасным элементом. Здесь поостережешься будить соседей по койке, уходя в четыре утра на вахту. И, вернувшись с вахты, не станешь с грохотом сбрасывать ботинки.

На корабле царит утонченная любезность, которая в другом месте вызвала бы улыбку. Она стала уже забытой роскошью, и тем не менее она украшает жизнь! «Позволите ли вы мне закурить трубку?» — церемонно спрашивает входящий в кают-компанию.

Встречаясь каждое утро, все с изысканной учтивостью приветствуют друг друга. Обслуживающий персонал одинаково внимателен и к младшим офицерам, и к адмиралу. «Офицеры кают-компании младших офицеров просят господина X оказать им честь и пожаловать к ним на обед в 12 часов». Чтобы ответить на это приглашение в духе лондонского клуба XIX века, приглашенному достаточно перешагнуть узкий коридорчик, разделяющий каюты.

И когда люди рядом с вами, прежде чем войти, стучат в дверь, когда умывальник не забит чужими волосами, когда все уступают друг другу дорогу, невольно хочется сказать по примеру остальных: «Здравствуйте, ваша честь, как поживаете?»

И получить в ответ: «Благодарю вас, друг мой, превосходно! И погода сегодня прекрасная, не правда ли?!»

Рис. С. ТЮНИНА


Перевела с французского С. ФЕДОРИНА