«ГОВОРЯЩАЯ ШТУКОВИНА»
Mar. 13th, 2011 04:30 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
carabaasРоберт МАКНАМАРА, американский журналист
Массивная рукоятка, катушка, покрытая фольгой,— первая звукозаписывающая машина Томаса Алвы Эдисона сегодня напоминает кухонную соковыжималку. «Соковыжималка» запела в 1877 году, а изобретатель почувствовал нечто вроде суеверного ужаса. «Я всегда испытывал это чувство, когда придуманные мною вещи вдруг начинали работать»,— вспоминал он потом. Он назвал свое сооружение «фонографом», что в переводе с древнегреческого значит «звукозаписыватель», и первое послание миру — песенка «У Мэри есть барашек» — было зашифровано при помощи неглубоких продавлин на фольге; наносили их гравировальной иглой.
Способ «снятия» записанного звука долгие десятилетия принципиально не менялся: в том своем первом фонографе Эдисон снимал звук с помощью второй гравировальной иглы, она попадала в выбоинки в фольге, и преобразованные в звуковые волны вибрации выходили через маленький рупор. Эдисону тогда было только тридцать лет, но
он почти полностью оглох и не мог судить о качестве звучания своего детища. Тем не менее быстренько связался с группой театральных антрепренеров, и они организовали компанию «Говорящий фонограф Эдисона».
В течение года дела компании шли просто потрясающе: журнал «Сайентифик америкэн» назвал Эдисона «Волшебником из Менло Парк (штат Нью-Джерси)», толпы ломились в театры, кабаре и ярмарочные балаганы, чтобы послушать «говорящую штуковину». Но через год новинка приелась, компания распалась, а Эдисон занялся исследованиями электричества. Как человек деловой, он купил имущество всей компании; мы еще услышим о ней.
Последователи, руководимые Александром Грейамом Беллом, продолжили работу Эдисона и к 1885 году создали машину, которая наносила волнообразные бороздки на покрытый воском картонный цилиндр. Восковые цилиндры были долговечнее барабанов, покрытых фольгой, которые можно было проигрывать не более пяти раз. «Графофоны» Белла служили в основном людям деловым, их устанавливали в офисах и правительственных учреждениях. Но в 1890 году некий Луис Гласе, владелец салуна в Сан-Франциско, установил подобный аппарат у себя: посетители за специальную плату могли прослушать записанные на валики комедийные сценки, песенки из водевилей, духовые оркестры и модный тогда «художественный свист» виртуозов-свистунов. Тем временем Эдисон снова появился на сцене: усовершенствованный им фонограф работал теперь от батареек, тяжелую ручку больше не было нужды крутить — отныне руки у слушателей были свободны, в них свободно помещался стакан с виски или с каким иным зельем, повышавшим качество восприятия прослушиваемого. И по всей Америке открылись «фонографические бары».
В 1896 году Эдисон вступил в сражение с дружественным конгломератом «Коламбия-графофон» за души тех, кто мог за пятьдесят долларов позволить себе говорящую игрушку. Борьба шла с переменным успехом, и тут объявился некий Эмиль Берлинер, иммигрант из Германии, который некоторое время проработал в лаборатории Белла. Берлинер изобрел и запатентовал способ нанесения бороздок на цинковые пластины, с которых потом можно было печатать копии на твердых резиновых дисках. Резиновые диски звучали лучше, чем восковые цилиндры, их легче было производить, перевозить и хранить. В 1901 году Берлинер основал «Виктор токинг машин компани» и начал записывать прославленных солистов Русской императорской оперы. Компания записывала певцов в студии, расположенной в Карнеги-холл в Нью-Йорке. Пластинки были очень дорогими, тем не менее их раскупали; фирменным знаком этих записей был красный круг в центре пластинки.
К двадцатым годам нашего века цилиндры совершенно вышли из моды, хотя Эдисон упрямился и продолжал их выпускать. А лучшие певцы, такие, как Энрико Карузо, стали невероятно богаты— основой их благосостояния были шеллачные диски, проигрываемые со скоростью 78 оборотов в минуту. Семьдесят восьмая скорость держалась потом еще долго.
В 1924 году популярность пластинок пошатнулась: на рынке появились радиоприемники, их качество звучания было намного выше, и цены на пластинки мгновенно заскользили вниз. Но развитие электросети, делавшей возможной радиопередачу, гарантировало и развитие пластиночной индустрии. До двадцатых годов все записи на пластинки делались акустически, теперь же звук проходил через микрофоны, и результирующий электрический импульс возбуждал звукозаписывающий механизм. Новая система дала возможность различать высокие и низкие частоты: теперь слушатели могли наслаждаться теми же оттенками и красками голосов, что и на «живых» концертах.
Размеры пластинок принципиально не менялись до июня 1948 года, когда «Коламбиа рекордз» выпустила долгоиграющий диск, скорость которого была ЗЗ'/з оборота в минуту, а каждая сторона содержала по двадцать три минуты записанной музыки.
Фирма «Эр-си-эй», попытки которой завести и у себя долгоиграющие диски окончились неудачей, ответила на вызов «Коламбии» дисками на 45 оборотов в минуту. Эти пластинки имели посреди большие отверстия, что позволяло использовать их в музыкальных автоматах.
Пластинки на 78 оборотов постепенно перестали пользоваться спросом, и теперь только «сорокапятки» и долгоиграющие сражались за кошельки потребителей. Наконец установилось что-то вроде перемирия: на 45 оборотов стали записывать «синглы» — популярные песни, по одной на каждой стороне, а все остальные виды музыкальной деятельности захватили долгоиграющие.
В 1958 году потребительские массы снова всколыхнулись — техники научились записывать сразу две звуковые дорожки в одной бороздке: так появилось стереофоническое звучание. Понадобилось почти десять лет, чтобы довести стереопроигрыватели до того состояния, когда на них стало можно проигрывать и монопластинки. Проигрыватели стали называть «совместимыми». Еще большую путаницу внесло появление так называемых «пинг-понговых» пластинок, таких, где эти две звуковые дорожки стояли далеко друг от друга.
В последующие за тем два десятилетия технология прогрессировала поступательно, за исключением разве только двух потрясений, причем обе новации оказались несостоятельными: появление «квадрофонического» звучания и системы «Динафлекс», выпущенной «Эр-си-эй» (дело в том, что пластиночная индустрия начала отступать перед магнитофонами, особенно сдав позиции с появлением кассетных магнитофонов. И фирмы — производители грампластинок теперь должны придумывать всяческие ухищрения, чтобы выпущенные ими диски невозможно было переписать на магнитную пленку).
Что сулит будущее? Похоже, фирмы сделали ставку на компактные диски диаметром 43/4 дюйма, имеющие серебряное покрытие. Проигрыватели для компактных дисков на самом деле не что иное, как компьютеры, считывающие информацию с помощью лазерного луча. Качество звучания у них гораздо выше, чем у всех предыдущих проигрывателей. Время звучания такого диска семьдесят две минуты, они прочны, и лазерный луч не причиняет им никакого вреда. В настоящее время на компактные диски записано почти полторы тысячи произведений, и цена их высока, дороги и проигрыватели-компьютеры.
Техника не стоит на месте. Потребители глотают пластинки, пластинки всасывают в себя музыку, похоже, музыки скоро не хватит.
Перевела с английского Н.РУДНИЦКАЯ
Массивная рукоятка, катушка, покрытая фольгой,— первая звукозаписывающая машина Томаса Алвы Эдисона сегодня напоминает кухонную соковыжималку. «Соковыжималка» запела в 1877 году, а изобретатель почувствовал нечто вроде суеверного ужаса. «Я всегда испытывал это чувство, когда придуманные мною вещи вдруг начинали работать»,— вспоминал он потом. Он назвал свое сооружение «фонографом», что в переводе с древнегреческого значит «звукозаписыватель», и первое послание миру — песенка «У Мэри есть барашек» — было зашифровано при помощи неглубоких продавлин на фольге; наносили их гравировальной иглой.
Способ «снятия» записанного звука долгие десятилетия принципиально не менялся: в том своем первом фонографе Эдисон снимал звук с помощью второй гравировальной иглы, она попадала в выбоинки в фольге, и преобразованные в звуковые волны вибрации выходили через маленький рупор. Эдисону тогда было только тридцать лет, но
он почти полностью оглох и не мог судить о качестве звучания своего детища. Тем не менее быстренько связался с группой театральных антрепренеров, и они организовали компанию «Говорящий фонограф Эдисона».
В течение года дела компании шли просто потрясающе: журнал «Сайентифик америкэн» назвал Эдисона «Волшебником из Менло Парк (штат Нью-Джерси)», толпы ломились в театры, кабаре и ярмарочные балаганы, чтобы послушать «говорящую штуковину». Но через год новинка приелась, компания распалась, а Эдисон занялся исследованиями электричества. Как человек деловой, он купил имущество всей компании; мы еще услышим о ней.
Последователи, руководимые Александром Грейамом Беллом, продолжили работу Эдисона и к 1885 году создали машину, которая наносила волнообразные бороздки на покрытый воском картонный цилиндр. Восковые цилиндры были долговечнее барабанов, покрытых фольгой, которые можно было проигрывать не более пяти раз. «Графофоны» Белла служили в основном людям деловым, их устанавливали в офисах и правительственных учреждениях. Но в 1890 году некий Луис Гласе, владелец салуна в Сан-Франциско, установил подобный аппарат у себя: посетители за специальную плату могли прослушать записанные на валики комедийные сценки, песенки из водевилей, духовые оркестры и модный тогда «художественный свист» виртуозов-свистунов. Тем временем Эдисон снова появился на сцене: усовершенствованный им фонограф работал теперь от батареек, тяжелую ручку больше не было нужды крутить — отныне руки у слушателей были свободны, в них свободно помещался стакан с виски или с каким иным зельем, повышавшим качество восприятия прослушиваемого. И по всей Америке открылись «фонографические бары».
В 1896 году Эдисон вступил в сражение с дружественным конгломератом «Коламбия-графофон» за души тех, кто мог за пятьдесят долларов позволить себе говорящую игрушку. Борьба шла с переменным успехом, и тут объявился некий Эмиль Берлинер, иммигрант из Германии, который некоторое время проработал в лаборатории Белла. Берлинер изобрел и запатентовал способ нанесения бороздок на цинковые пластины, с которых потом можно было печатать копии на твердых резиновых дисках. Резиновые диски звучали лучше, чем восковые цилиндры, их легче было производить, перевозить и хранить. В 1901 году Берлинер основал «Виктор токинг машин компани» и начал записывать прославленных солистов Русской императорской оперы. Компания записывала певцов в студии, расположенной в Карнеги-холл в Нью-Йорке. Пластинки были очень дорогими, тем не менее их раскупали; фирменным знаком этих записей был красный круг в центре пластинки.
К двадцатым годам нашего века цилиндры совершенно вышли из моды, хотя Эдисон упрямился и продолжал их выпускать. А лучшие певцы, такие, как Энрико Карузо, стали невероятно богаты— основой их благосостояния были шеллачные диски, проигрываемые со скоростью 78 оборотов в минуту. Семьдесят восьмая скорость держалась потом еще долго.
В 1924 году популярность пластинок пошатнулась: на рынке появились радиоприемники, их качество звучания было намного выше, и цены на пластинки мгновенно заскользили вниз. Но развитие электросети, делавшей возможной радиопередачу, гарантировало и развитие пластиночной индустрии. До двадцатых годов все записи на пластинки делались акустически, теперь же звук проходил через микрофоны, и результирующий электрический импульс возбуждал звукозаписывающий механизм. Новая система дала возможность различать высокие и низкие частоты: теперь слушатели могли наслаждаться теми же оттенками и красками голосов, что и на «живых» концертах.
Размеры пластинок принципиально не менялись до июня 1948 года, когда «Коламбиа рекордз» выпустила долгоиграющий диск, скорость которого была ЗЗ'/з оборота в минуту, а каждая сторона содержала по двадцать три минуты записанной музыки.
Фирма «Эр-си-эй», попытки которой завести и у себя долгоиграющие диски окончились неудачей, ответила на вызов «Коламбии» дисками на 45 оборотов в минуту. Эти пластинки имели посреди большие отверстия, что позволяло использовать их в музыкальных автоматах.
Пластинки на 78 оборотов постепенно перестали пользоваться спросом, и теперь только «сорокапятки» и долгоиграющие сражались за кошельки потребителей. Наконец установилось что-то вроде перемирия: на 45 оборотов стали записывать «синглы» — популярные песни, по одной на каждой стороне, а все остальные виды музыкальной деятельности захватили долгоиграющие.
В 1958 году потребительские массы снова всколыхнулись — техники научились записывать сразу две звуковые дорожки в одной бороздке: так появилось стереофоническое звучание. Понадобилось почти десять лет, чтобы довести стереопроигрыватели до того состояния, когда на них стало можно проигрывать и монопластинки. Проигрыватели стали называть «совместимыми». Еще большую путаницу внесло появление так называемых «пинг-понговых» пластинок, таких, где эти две звуковые дорожки стояли далеко друг от друга.
В последующие за тем два десятилетия технология прогрессировала поступательно, за исключением разве только двух потрясений, причем обе новации оказались несостоятельными: появление «квадрофонического» звучания и системы «Динафлекс», выпущенной «Эр-си-эй» (дело в том, что пластиночная индустрия начала отступать перед магнитофонами, особенно сдав позиции с появлением кассетных магнитофонов. И фирмы — производители грампластинок теперь должны придумывать всяческие ухищрения, чтобы выпущенные ими диски невозможно было переписать на магнитную пленку).
Что сулит будущее? Похоже, фирмы сделали ставку на компактные диски диаметром 43/4 дюйма, имеющие серебряное покрытие. Проигрыватели для компактных дисков на самом деле не что иное, как компьютеры, считывающие информацию с помощью лазерного луча. Качество звучания у них гораздо выше, чем у всех предыдущих проигрывателей. Время звучания такого диска семьдесят две минуты, они прочны, и лазерный луч не причиняет им никакого вреда. В настоящее время на компактные диски записано почти полторы тысячи произведений, и цена их высока, дороги и проигрыватели-компьютеры.
Техника не стоит на месте. Потребители глотают пластинки, пластинки всасывают в себя музыку, похоже, музыки скоро не хватит.
Перевела с английского Н.РУДНИЦКАЯ
