![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
carabaasВ конце 1943 и в начале 1944 года очень бомбили этот район. Это Ганновер и Брауншвейг. Но я не боялась. Страха не было. Хотя чердак, на котором я жила, освещался от вспышек и шатался от разрывов (3 этаж).
В начале 1944 года к моему хозяину пришел офицер РОА (а может только переодетый в форму, потому что очень добрый). Ему девушка из Хмельницкой области Ковальчук Мария, работавшая у хозяина по соседству с нами, рассказала, что меня бьют и оскорбляют. И что я сама из Киева. Этот офицер тоже был родом из Киева. Он подошел к управляющей немке и что-то сказал ей по-немецки. Она очень испугалась и убежала в дом. Он немного поговорил со мною и сказал чтобы я пошла в соседний городок, где он собирает всех украинок и русских. В воскресенье. Хозяева отпустили меня и я пошла с девушками на это собрание. Там нас собралось примерно 40 человек. Он нам рассказывал, что советские войска освобождают города и села Украины, что Киев освобожден (я еще в начале 1943 года получила письмо от мамы, в котором она написала, что уже слышна стрельба и разрывы снарядов). Но чтобы письмо дошло, написала, что Коля Луговой, а он был в действующей армии, офицер и Коля партизан. Т.е. писала якобы о партизанах. Она знала, что я догадаюсь. Ведь я знала стихотворение о Коле-партизане.
Коля Тиховаров
Где Амур спокойно катит волны,
От Хабаровска невдалеке.
Где леса – зелено-черны,
Круто опускаются к реке.
Где ночами стеляться туманы
Где валежник затаил беду
В дебрях тех скрывались партизаны,
В грозном девятнадцатом году.
Шли бои. В кольце лесных пожаров,
Люди отходили на восток.
Был в отряде Коля Тиховаров,
Маленький смышленый паренек.
Вот однажды мальчика с пакетом послали в красный штаб,
В одну из деревень
Должен он фронт перейти с рассветом
Иназад вернуться в тот же день
Темной ночью он оставил лагерь,
Труден путь – все тропы надо знать.
Перелески и овраги, топь, болото, узенькая гадь.
Все прошел – но, вдруг, на полпути,
Прямо на отряд белогвардейский он наткнулся –
Некуда уйти.
На коне сидит казак усатый,
Шапка с позументами на нем,
Сбруя лошадиная богато,
Разукрашена черненным серебром.
Вспомнил Коля, к ним в избу вот этот,
Приходил и кулаком стучал.
Требовал от матери ответа,
Жгучей плетью Колю исхлестал.
А казак, он тоже вспомнил Колю,
Незаметно отстегнул аркан...
- Все, теперь не вырвешься на волю,
А выдашь партизан.
Видит Коля – некуда податься.
Горло захлестнул ему аркан,
Надо умереть, но не сдаваться,
И не выдать партизан.
- Что ж, пойдемте, - Коля отвечает, - Проведу,
Я, нынче, пленник ваш.
Неужели Коля, жизнь свою спасая,
Ты своих товарищей предашь?..
Он ведет их, солнце золотое,
Поднимается над головой.
Он ведет их тайною тропою,
Что осокой скрыта и травой.
Над болотом травы зеленеют.
Карусель кричит: «Пора! Пора!»
А коней казачьих не жалея,
тучей облепила мошкара.
Вот уже забулькали копыта,
Вот уже забулькала вода,
- Ты куда?! – Кричит казак сердито.
Коля отвечает: «никуда».
Никогда здесь не бывает сухо,
Даже заяц здесь не перейдет,
А коней казачьих в тину втянет,
В тину засосет.
Коля рвет пакет свой на кусочки.
Он в болоте утонуть готов.
Примостившись на высокой кочке,
Радуется гибели врагов.
- Хороша ли, беляки, прогулка?
Или труден партизанский шлях.
И в ответ раздался выстрел гулкий
– это в Колю выпалил казак.
И болото эхом отвечает,
Над болотом вьются комары.
Коля Тиховаров, умирая,
казаку с усмешкой говорит:
- Ты напрасно пули тратишь даром.
Ты утонешь. Я умру от ран.
Вот так умер Коля Тиховаров,
маленький бесстрашный партизан.
Отгремели боевые грозы,
На таежных берегах реки,
Выросли богатые колхозы,
Осушили топь большевики.
В школах тиховаровцы ребята,
Песнь о Тиховарове поют.
Все готовы, как и он когда-то,
Жизнь отдать за родину свою.
Этот власовец ходил и в лагерь для военнопленных, где и пленные, которые работали у моего хозяина (ежедневно в 5 часов утра их привозили из лагеря). Я как раз в это время убирала комнаты, окна которых выходили на улицу, и слышала тяжелый грохот деревянной обуви по мостовой в темноте. Освещения не было ни на улице, ни в доме. Окна занавешивались вечером черными светонепроницаемыми занавесями.
А через месяц в феврале 1944 года нас собрали в г. Гильдесхайле в здании школы. Собрание вели все тот же власовец и немецкий офицер. Рассказывали нам как у нас все плохо и что мы должны идти оказывать помощь власовцам. Записываться в РОА. А они вместе с немцами сделают нашу страну богатой и культурной.
Никто из нас не согласился писать заявление. Мы начали кричать и стучать крышками парт. Нас роспустили и мы разошлись все по своим хозяевам. Потом еще власовцев видела во дворе у хозяина. Они отдыхали. Носили белый хлеб и консервы и показывали нам, агитировали идти в РОА. А через 2 дня исчезли.
В начале 1944 года к моему хозяину пришел офицер РОА (а может только переодетый в форму, потому что очень добрый). Ему девушка из Хмельницкой области Ковальчук Мария, работавшая у хозяина по соседству с нами, рассказала, что меня бьют и оскорбляют. И что я сама из Киева. Этот офицер тоже был родом из Киева. Он подошел к управляющей немке и что-то сказал ей по-немецки. Она очень испугалась и убежала в дом. Он немного поговорил со мною и сказал чтобы я пошла в соседний городок, где он собирает всех украинок и русских. В воскресенье. Хозяева отпустили меня и я пошла с девушками на это собрание. Там нас собралось примерно 40 человек. Он нам рассказывал, что советские войска освобождают города и села Украины, что Киев освобожден (я еще в начале 1943 года получила письмо от мамы, в котором она написала, что уже слышна стрельба и разрывы снарядов). Но чтобы письмо дошло, написала, что Коля Луговой, а он был в действующей армии, офицер и Коля партизан. Т.е. писала якобы о партизанах. Она знала, что я догадаюсь. Ведь я знала стихотворение о Коле-партизане.
Коля Тиховаров
Где Амур спокойно катит волны,
От Хабаровска невдалеке.
Где леса – зелено-черны,
Круто опускаются к реке.
Где ночами стеляться туманы
Где валежник затаил беду
В дебрях тех скрывались партизаны,
В грозном девятнадцатом году.
Шли бои. В кольце лесных пожаров,
Люди отходили на восток.
Был в отряде Коля Тиховаров,
Маленький смышленый паренек.
Вот однажды мальчика с пакетом послали в красный штаб,
В одну из деревень
Должен он фронт перейти с рассветом
Иназад вернуться в тот же день
Темной ночью он оставил лагерь,
Труден путь – все тропы надо знать.
Перелески и овраги, топь, болото, узенькая гадь.
Все прошел – но, вдруг, на полпути,
Прямо на отряд белогвардейский он наткнулся –
Некуда уйти.
На коне сидит казак усатый,
Шапка с позументами на нем,
Сбруя лошадиная богато,
Разукрашена черненным серебром.
Вспомнил Коля, к ним в избу вот этот,
Приходил и кулаком стучал.
Требовал от матери ответа,
Жгучей плетью Колю исхлестал.
А казак, он тоже вспомнил Колю,
Незаметно отстегнул аркан...
- Все, теперь не вырвешься на волю,
А выдашь партизан.
Видит Коля – некуда податься.
Горло захлестнул ему аркан,
Надо умереть, но не сдаваться,
И не выдать партизан.
- Что ж, пойдемте, - Коля отвечает, - Проведу,
Я, нынче, пленник ваш.
Неужели Коля, жизнь свою спасая,
Ты своих товарищей предашь?..
Он ведет их, солнце золотое,
Поднимается над головой.
Он ведет их тайною тропою,
Что осокой скрыта и травой.
Над болотом травы зеленеют.
Карусель кричит: «Пора! Пора!»
А коней казачьих не жалея,
тучей облепила мошкара.
Вот уже забулькали копыта,
Вот уже забулькала вода,
- Ты куда?! – Кричит казак сердито.
Коля отвечает: «никуда».
Никогда здесь не бывает сухо,
Даже заяц здесь не перейдет,
А коней казачьих в тину втянет,
В тину засосет.
Коля рвет пакет свой на кусочки.
Он в болоте утонуть готов.
Примостившись на высокой кочке,
Радуется гибели врагов.
- Хороша ли, беляки, прогулка?
Или труден партизанский шлях.
И в ответ раздался выстрел гулкий
– это в Колю выпалил казак.
И болото эхом отвечает,
Над болотом вьются комары.
Коля Тиховаров, умирая,
казаку с усмешкой говорит:
- Ты напрасно пули тратишь даром.
Ты утонешь. Я умру от ран.
Вот так умер Коля Тиховаров,
маленький бесстрашный партизан.
Отгремели боевые грозы,
На таежных берегах реки,
Выросли богатые колхозы,
Осушили топь большевики.
В школах тиховаровцы ребята,
Песнь о Тиховарове поют.
Все готовы, как и он когда-то,
Жизнь отдать за родину свою.
Этот власовец ходил и в лагерь для военнопленных, где и пленные, которые работали у моего хозяина (ежедневно в 5 часов утра их привозили из лагеря). Я как раз в это время убирала комнаты, окна которых выходили на улицу, и слышала тяжелый грохот деревянной обуви по мостовой в темноте. Освещения не было ни на улице, ни в доме. Окна занавешивались вечером черными светонепроницаемыми занавесями.
А через месяц в феврале 1944 года нас собрали в г. Гильдесхайле в здании школы. Собрание вели все тот же власовец и немецкий офицер. Рассказывали нам как у нас все плохо и что мы должны идти оказывать помощь власовцам. Записываться в РОА. А они вместе с немцами сделают нашу страну богатой и культурной.
Никто из нас не согласился писать заявление. Мы начали кричать и стучать крышками парт. Нас роспустили и мы разошлись все по своим хозяевам. Потом еще власовцев видела во дворе у хозяина. Они отдыхали. Носили белый хлеб и консервы и показывали нам, агитировали идти в РОА. А через 2 дня исчезли.
