carabaas | В помощь плохому танцору (Reply)

В ДРЕВНЕМ РИМЕ и ГРЕЦИИ к танцорам, исполняющим пантомиму, предъявлялись очень высокие требования. О тех огромных физических и духовных достоинствах, которыми нужно было обладать танцору, подробно рассуждает ЛУКИАН (120 - 190 Г Г.) в своем ДИАЛОГЕ О ТАНЦАХ:
«... Я намерен показать тебе, каким должен быть совершенный танцор по своим душевным и телесным качествам. Я утверждаю, что танцору необходимо обладать хорошей памятью, быть даровитым, сметливым, остроумным. Кроме того, танцору нужно иметь собственное суждение о поэмах и песнях, уметь отобрать наилучшие напевы...
Что же касается тела, то, как мне кажется, танцор должен отвечать строгим правилам Полиелета: не быть ни чересчур высоким и неумеренно длинным, ни малорослым, как карлик, но безукоризненно соразмерным; ни толстым, иначе его игра будет неубедительна, ни чрезмерно худым, дабы не походить на скелет и не производить мертвенного впечатления».

Далее герой Лукиана рассказывает собеседнику, какие возгласы раздавались на его памяти из толпы зрителей по адресу исполнителей. Угодить античным зрителям было очень непросто: «Так, антиохийцы, славящиеся своим остроумием и высоко почитающие пляску, тщательно следят за всем, что делается на сцене, и ни для кого из них ничто не пройдет незамеченным. Однажды выступил малорослый актер и стал танцевать, изображая Гектора. Но тотчас же все в один голос закричали: «Это Астинакт! А где же Гектор?» В другой раз случилось, что чрезмерно долговязый танцор вдруг вздумал плясать партию Капанея и брать приступом стены Фив. «Шагай через стену, - воскликнули зрители, -не нужна тебе вовсе лестница!» Тучному толстяку, пытавшемуся в танце высоко подпрыгивать, зрители заявили: «Осторожней, пожалуйста! Не обрушь подмостков!» Чересчур худощавого, напротив встретили, будто больного, возгласами: «Поправляйся скорее!» Обо всем этом я вспомнил не ради смеха, но желая показать тебе, что даже целые города оказывают чрезвычайное внимание пляске, будучи в состоянии взвесить и ее достоинства, и недостатки».

Возвращаясь к тому, каким должен быть танцор, герой Лукиана продолжает: «Далее, пусть наш танцор будет проворен и ловок во всяких движениях и умеет как расслаблять, так и напрягать мышцы тела, чтобы оно могло изгибаться пои случае и стоять прямо и твердо, если это понадобится.

Не чужды пляске и движения рук, как это применяется при борьбе. В этом ты сам убедишься, глядя на любого из танцоров... Пляске свойственны впечатление и для слуха, и для зрения...

Танцору надлежит быть во всех отношениях безукоризненным: то есть каждое его движение должно быть ритмичным, красиво, размеренно, согласно с самим собой, неуязвимо для клеветы, безупречно, вполне закончено, составлено из наилучших качеств, остро по замыслу, глубоко по знанию прошлого, а главное - человечно по выраженному чувству. Ибо актер, лишь тогда заслуживает полное одобрение зрителей, когда каждый смотрящий игру узнает в ней нечто, им самим пережитое; точнее сказать - как в зеркале увидит самого себя, со всеми своими страданиями и привычными поступками».

Лукиан предостерегает от «безобразного переигрывания», от нарочитых, преувеличенных действий танцора. Лукиан рассказывает, как он сам был свидетелем провала одного танцора, исполняющего роль Аякса, который после поражения впал в безумие. Танцор явно переигрывал: он «до такой степени сбился с пути, что зрители с полным правом могли бы принять его самого за сумасшедшего, а не играющего роль безумца. У одного из тех, что отбивали такт железной сандалией, танцор разорвал одежду; у другого, флейтиста, вырвал флейту и, обрушившись с ней на Одиссея, стоящего рядом и гордившегося своей победой, раскроил ему голову. Если бы не защищала Одиссея его войлочная шапка, принявшая на себя большую часть удара, погиб бы злосчастный Одиссей, попавший под руку сбившемуся с толку плясуну», -заключает Лукиан.