НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА

[carabaas]

Уникальный снимок: хор немецких военнопленных


Лагерный режим для немецких военнопленных оказывался иногда намного мягче, чем для солдат-победителей.

Пленные немцы заплатят за все! В первую очередь — своими жизнями. Казалось бы, именно этим лозунгом должны были руководствоваться победители. Но советская история в очередной раз совершила невообразимый кульбит... Москва прекрасно понимала, что рано или поздно военнопленных придется отпустить. Причем, по возможности, сделать так, чтобы они уехали из СССР, став друзьями страны вечнозеленых помидоров...

Обрывали яблоки и груши...

Впервые суточные нормы питания немецких военнопленных на приемных пунктах, во фронтовых лагерях и в пути следования были установлены на второй день после начала Великой Отечественной войны и доведены до исполнителей телеграммами Генерального штаба 131 от 23 июня 1941 г., а также ориентировкой УПВИ НКВД СССР. По утвержденным суточным нормам, на одного военнопленного полагалось 600 г ржаного хлеба, 90 г круп, 10 г макарон, 40 г мяса, 120 г рыбы, по 20 г муки 85-процентного помола, масла растительного, сахара и соли, 600 г картофеля и других овощей, 1,5 г суррогатного чая, 6 г томат-пюре, 0,13 г перца и 0,2 г лаврового листа. Кроме того, на месяц неудачникам-немцам полагалось 5 пачек махорки, 200 г хозяйственного мыла и даже пять коробков спичек...

Конечно же, счастливые времена относительной сытости длились для пленных недолго. В голодные военные годы им пришлось столкнуться с воровством лагерной администрации, самочинными расстрелами, дистрофией.

По свидетельству рядового вермахта Генриха Шипманна, угодившего в советский плен и попавшего в лагерь под Рязанью, «было слишком мало хлеба, слишком мало жира, очень мало мяса и белка (действительно, непорядок — страна от голода дохнет, а пленным немцам выдают мало мяса и жира. Произвол! — С. В.), очень жидкие супы и слишком мало картофеля. А то немногое, что мы получали, отличалось непревзойденной монотонностью и однообразием. Хлеб был сильно ограничен и невкусен. После уборки капусты многие недели подряд давали только суп из воды с капустой. Если не было супа из крапивы, то подавали сваренные в воде зеленые помидоры...» Но — Божий промысел! — лагерная администрация, жестоко «гнувшая» своих, которых, как известно, «просто так не сажают», со слезою на глазах прикармливала оголодавших фрицев. Из того же источника: «К счастью, всегда были надзиратели и надзирательницы (!), которые были невнимательными или сознательно закрывали глаза, и давали нам тем самым возможность стащить за пределами лагеря при выполнении работ немного картофеля, яблок, зерна, овощей или вишен».

Ну, как же, у самих картошки да яблок завались — грех с вчерашними врагами не поделиться. Что-то мы у Солженицына и Шаламова о яблоках не читали...

Военнопленный унтер-офицер Иосиф Хендрикс свидетельствует, что он и многие его товарищи обязаны жизнью «хорошим советским людям, которые в голодное время часто давали нам в шахте кусочек хлеба, горсть семечек подсолнуха, огурец, хотя они и сами голодали. Они были дружелюбны к нам и, как правило, не проявляли ненависти, хотя все они пострадали от этой ужасной войны». Интересно, что пленным немцам достался даже кусочек советской продовольственной святыни военных лет — американской тушенки, полученной по ленд-лизу.

Для тех, кто заболевал дистрофией, вообще устраивался мини-рай на земле. Их направляли в колхозы — собирать вишню и яблоки.

Голодный для Советского Союза 1946-й ощутимо ударил по немецким продовольственным привилегиям. Впрочем, к тому времени часть военнопленных была уже отправлена на родину...

День Победы

О Победе Советского Союза и подписании капитуляции пленные немцы узнали из газеты «Свободная Германия», издававшейся для военнопленных. Вот типичная картина. Вспоминает Иосиф Хендрикс: «Мы, пленные, восприняли конец войны со смешанным чувством. С одной стороны, радовались, что смогли пережить войну и остались живыми. Надежда на скорое возвращение на родину давала нам силы и уверенность, но надо было еще дождаться конца плена. С другой стороны, мы были подавлены, так как не могли даже предположить такое сокрушительное поражение Германии. Ужас охватил нас. Теперь даже искорки надежды на скорое возращение погасли. Многие военнопленные предчувствовали, что отныне настал час возмездия победителей. И они не ошиблись...

Празднование Победы состоялось через несколько дней после исторического 9 мая. На площади по лагерным дорожкам шли демонстранты. Мы несли транспаранты: «Спасибо победоносной Советской Армии!»; «Смерть фашизму!»; «Под знаменем Ленина, под водительством Сталина — вперед, к победе коммунизма!»; «В благодарность за освобождение от фашизма дадим сегодня угля больше, чем вчера, завтра — больше, чем сегодня!» Эти плакаты мы намалевали на попавшейся под руку упаковочной бумаге и носили их повсюду. Мы пели «Брюдер цур зонне, цур фрайхайт, брюдер цум лихтэ эмпор» («Братья, к солнцу, к свободе, братья, к свету восстаньте») и «Ди блауэн драгунер зи райтен» («Скачут голубые драгуны» — одна из самых популярных строевых песен немецкой армии. — С. В.). Музыканты шли впереди оборванной и безразличной толпы и наигрывали. Перед зданием клуба — центра пропаганды лагеря — выстроились лагерные офицеры. «Начищенные до блеска», они принимали парад, отдавая честь».

После Победы среди пленных значительно возросло влияние коммунистов и социалистов. Бывший оперуполномоченный приемно-пересыльного лагеря №22 Василий Хиров позднее вспоминал: «...Иногда сами пленные издевались друг над другом. Помню картину: захожу я на территорию, а там человек двадцать ползают в пыли. Над ними стоят двое и командуют: «Встать, присесть, лечь...» Выясняю в чем дело, и оказывается, что германские коммунисты таким образом наказывают отпетых нацистов. Разумеется, мы это дело прекратили». Но не все энкавэдисты были столь щепетильны...

В январе 1945 года в лагере немецких военнопленных под Минском вспыхнуло восстание. Недовольные плохим питанием солдаты и офицеры разоружили охрану и забаррикадировали один из бараков. После непродолжительных переговоров здание обстреляла артиллерия. Погибло более ста человек.

В апреле 1946 года в одном из колымских лагерей бывший майор германской армии Клаус Рашке убил заместителя начальника зоны Василия Пономаренко. А в 1947 году в ИТЛ № 2/38 под Иркутском несколько немецких офицеров предприняли попытку побега. Трое из них были расстреляны на месте...

Также в советских лагпунктах оказалось достаточно большое количество венгров, а среди них — и венгерских евреев. В одном из пунктов группа венгерских евреев, получив открытки для отправки на родину, демонстративно писала на них: «Лагерь смерти Освенцим. Братья, вы замучены фашистами, а мы продолжаем томиться в плену социалистического государства»...

Сергей Вейгман

Комментарий

Профессор Сергей Букин, заведующий сектором истории социально-экономического развития Сибири Института истории СО РАН: — Совершенно четко могу заявить: политика самого государства и НКВД была исключительно щадящей, корректной. Я пришел к выводу, что она полностью соответствовала нормам международного права. Никаких лагерей смерти у нас не было и голодом здесь никого не морили. Кстати, сами немцы, которые вернулись потом на родину, писали в своих воспоминаниях о том, что русские люди относились к ним благожелательно, помогали им. Пленные утверждали, что в чем-то их условия жизни были даже лучше, чем у рабочих наших оборонных предприятий.