![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
БЛИЗКО К ВЫСОЦКОМУ
21 июня 1990 г. "Мегаполис - экспресс" №8
Соприкосновение и сопричастность делают мир людей обществом. Соприкосновение с величием таланта рождает личность.
Сегодня "М-Э" представляет Людмилу АБРАМОВУ—жену Владимира Высоцкого, мать двух его сыновей. После многолетнего молчания она согласилась дать интервью нашему корреспонденту и подготовила специально для "М-Э" свои размышления о поэте.
Людмила Абрамова вернулась не только на газетные страницы, В канун 10-летней годовщины смерти поэта она стала художественным руководителем дирекции по созданию "Дома Высоцкого". 20 июля в зале Советского фонда культуры откроется выставка "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые" (Высоцкий в контексте русской культуры).
Я МОЛЧАЛА 10 ЛЕТ...
"М-Э": Почему так получилось: я о вашем десятилетнем молчании?
Л.А.: Во-первых, самое главное, что у меня есть в жизни,— все-таки сыновья. Пока был жив Володя и особенно когда мы с ним жили вместе, он не хотел, чтобы я работала. Он хотел, чтобы моей работой были сыновья. Кроме того, у меня прекрасная дочь от второго брака. И я вкладывала все, что можно, в детей. Кстати, Володя часто бывал у нас, помогал.
"М-Э": Как к этому относился ваш второй муж, Юрий?
Л.А.: Никаких проблем не было. Но буду права, если скажу, что после Володиной смерти я не появлялась нигде, так тихо сидела, в том числе ради Юрия, моей благодарности к нему. Это прекрасный человек. Когда мы с ним познакомились, он мне представился ожившим героем Володиных песен.
"М-Э": Они похожи?
Л.А.: Нет, ни внешне, ни внутренне. Я же говорю, что песни Высоцкого о таких людях. Знает цену дружбе. Знает цену мужским рукам, мужской работе. Хороший отец. Вот, уважая его мужское самолюбие, я и старалась не предаваться воспоминаниям, жить не в прошлом, а в настоящем и будущем. И это была хорошая жизнь Я счастливчик.
"М-Э": Ваш муж—надежный человек?
Л.А.: Самый надежный для меня человек—это Володя. Я чувствовала себя за ним, как за каменной стеной... Да, в общем-то, и сейчас тоже.
"М-Э": Скоро 10 лет, как ушел Высоцкий. И вот вы вернулись. Не только прервали свое молчание, согласившись давать интервью, но и стали недавно художественным руководителем дирекции по созданию "Дома Высоцкого". У вас произошли какие-то изменения в жизни? Что привело вас в этот центр, в этот Дом?
Л.А.: Пусть это не прозвучит вычурно, но все-таки чувство долга. Я просто обратила внимание, что мемуаристика о Володе стала распадаться на какие-то мелочи и детали. Что люди, которые объединены были при жизни Володи любовью к нему, а в день прощания—общей скорбью, сегодня стоят друг к другу спиной. Ладно, если бы это было просто так. Но ведь время-то сейчас какое! Как мы можем позволить себе делать врагов друг из друга, когда ведь есть и настоящие враги. И потом, если мы не попытаемся все вместе разобраться, мы и сами не поймем ни Высоцкого, ни себя и другим не расскажем. Поэтому, когда меня позвали сюда работать, я согласилась и пришла.
"М-Э": И каким вы видите "Дом Высоцкого"?
Л.А.: Общим. Чтобы это был дом, куда можно прийти. Друзьям, незнакомым людям, молодым, обязательно детям. И чтобы можно было взять отсюда каждому, что он хочет, стихи, записи, воспоминания, фотографии. Хочется, чтобы здесь проходили и встречи, и концерты, и семинары. Но главное — чтобы люди приходили сюда общаться. Ну и, конечно, какая-то экспозиция, ведь это музей: личные вещи, рукописи.
"М-Э": Вы прожили с Высоцким 7 лет. Предполагаю, что жить рядом с человеком талантливым, взрывным—нелегкая ноша ...
Л.А.: Конечно. Быть матерью троих детей—тоже тяжкая ноша. Не иметь своей активной жизни—тоже тяжкая ноша. Но это все детали. Да Володя и спокойным был, и веселым был. Я не помню ... Честно. Трудностей просто не помню. А общий фон всей моей жизни—это 50 лет счастливой жизни. Я родилась в прекрасной семье.
"М-Э": Кто ваши родители? Где вы учились?
Л.А.: Родители мои живы. Папа много лет был главным редактором издательства "Химия". Мама преподавала иностранные языки в Физико-техническом институте в Долгопрудном. Вообще семья и с той и с другой стороны глубоко-глубоко уходит в прекрасные традиции. Я училась во ВГИКе, у Михаила Ромма. В одной мастерской со мной был Андрон Михалков-Кончаловский. В той же мастерской, но на 4 года старше,—Шукшин и Тарковский. Ну куда дальше ехать? Дальше ехать в Ленинград, на съемки фильма "713-й просит посадку", где я познакомилась с Володей.
"М-Э": А как вы расстались?
Л.А.: Я думала, что умру, когда поняла, что мне надо уйти ... Но теперь понимаю, что нужно было уйти раньше, нужно было освободить Володю раньше.'
"М-Э": Когда это осознание пришло, что нужно освободить?
Л.А.: Ну, я просто не знала, что он любит другую женщину. Когда узнала, ушла ...
"М-Э": Трудно, наверное, об этом вспоминать?
Л.А.: Да вы знаете, вспоминать совсем не трудно. Трудно правильно сказать, чтобы это не показалось фальшью, литературщиной какой-то.
"М-Э": Немного не такой я вас представляла ... Вижу, вы довольно сильный человек?
Л.А.: Да. Ну вот разошлись, что ж, так не бывает?.. Мы по-хорошему разошлись. Я вообще не понимаю, чтобы с Володей можно поскандалить, устроить сцену. Этого не было никогда. Очень счастливые есть воспоминания. Хотите, расскажу?
"М-Э": Расскажите.
Л.А.: Это было весной 68-го. Шел спектакль "Пугачев", и сразу после него мы поехали в Дом ученых, где проходило что-то вроде вечера самодеятельной песни, где выступал Миша Анчаров. Они с Володей любили друг друга и очень ценили песни друг друга. За столиком Миша завел разговор о том, как он любит Володину песню Тот, кто раньше с нею был". И особенно за строку: "Ударил первым я тогда, так было надо", вот за этот мотив—"так было надо". Сюжет вы помните? "Иду с дружком, они стоят, они стояли молча в ряд, их было восемь". Поговорили, приехали домой. Сказалась усталость, Володя лег, даже не сняв крахмальную рубашку. Мне показалось, он уснул. И в темной комнате, в свете фонаря, я вижу, что у него над сердцем эта рубашка ходуном ходит. Думала, плохо ему. А он вдруг резко встал, пошел к столу, взял гитару и зашелестел левой рукой по ладам. (Он всегда так делал, когда мы с детьми в одной комнате жили). Я успокоилась, что с ним все в порядке, и уснула. А ночью Володя меня разбудил и уже по листочку, играя на струнах, спел песню: "Их восемь, нас двое. Расклад перед боем не наш, но мы будем играть..." Это песня о воздушном бое. Володя как бы разговаривал с другом, отвечал Мише Анчарову, что и сейчас он тот же, что в 61-м. Спел и заснул. А я уже заснуть не могла. Как будто через мою комнату, с этим отблеском фонаря качающегося, какой-то нерв эпохи прошел. Какой-то самый главный. Знает ли об этом Анчаров, не знаю. Хотелось бы, чтобы знал.
"М-Э": Поддерживаете ли вы отношения с матерью Высоцкого?
Л.А.: Да, мы с Ниной Максимовной сохранили добрые отношения Она и Симочку мою считает своей внучкой, прекрасно относится к Юрию. Другое дело, что, занимаясь мемуарами, она не видит современной ситуации. И очень огорчается, что кто-то может вспомнить или сказать, или подумать о Володе такое, что уронит его в глазах народа. Ну ничего, ничего нет такого! Ни убавить, ни прибавить. Сколько бы ни нашлось куняевых и как бы они вдруг неожиданно громко какую-нибудь гадость ни сказали, это ни на йоту никого не заставит усомниться. Жизнь Володина состоялась, и она прекрасна, какие бы детали и подробности о ней ни рассказывали.
"М-Э": "Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним. Мне есть, чем оправдаться перед ним". Да? Каждый человек отвечает на этот вопрос. А вы?
Л.А.: Вы знаете, я ведь верующий человек ... Не знаю, чем мне оправдаться. Не знаю. При таком стечении везения непрерывного мой вклад в эту счастливую жизнь — ну просто ноль.Я вся в долгах ...
"М-Э": Так много счастливых билетов?
Л.А.: Но это действительно так. Ведь был еще один — в Монголию, в Эрдэнэт, куда я поехала работать с мужем в 82-м. Кем бы я была без этого?Я бы так и осталась той грустной, ушибленной, "на краю взрывной воронки", какой меня увидела Вероника Долина. Юра, конечно, молодец. Он понял, что нам нужно уехать, нужно что-то... И он там "цвел", жил как человек, а не как что-то зажатое железной клятвой. Там про тебя видно ровно столько, сколько ты стоишь. Прекрасная природа, прекрасная работа. Я учила детей читать стихи. А это мое любимое дело.
"М-Э": Может быть, неловко задавать этот вопрос ... Вы общаетесь с Мариной Влади?
Л.А.: "Читатель ждет уж рифмы розы ..." Возьми ее скорей! Общаюсь. Причем очень дружески общалась в первые дни после Володиной кончины. Между нами лежит некоторая преграда: у Марины не сложились отношения с моими детьми. Для меня никакого не имеет значения, кто в этом виноват. Мне просто грустно. Это прекрасные дети, Володя гордился бы ими. Но я думаю, что это вопрос времени. У Марины хватит объективности не столько признавать какие-то их успехи и достоинства, сколько просто понять: они имеют право на свою собственную индивидуальную жизнь, независимо от фамилии, которую носят.
"М-Э": Чего вы ждете от жизни?
Л.А.: Чего я жду и чего хочу—это разные вещи. По сложившейся привычке счастливого человека хочу счастья, здоровья, успехов в работе и личной жизни. Жду, кажется, наоборот ... Уж слишком долго мне везло.
Записала Ольга УРАЛЬЦЕВА
Соприкосновение и сопричастность делают мир людей обществом. Соприкосновение с величием таланта рождает личность.
Сегодня "М-Э" представляет Людмилу АБРАМОВУ—жену Владимира Высоцкого, мать двух его сыновей. После многолетнего молчания она согласилась дать интервью нашему корреспонденту и подготовила специально для "М-Э" свои размышления о поэте.
Людмила Абрамова вернулась не только на газетные страницы, В канун 10-летней годовщины смерти поэта она стала художественным руководителем дирекции по созданию "Дома Высоцкого". 20 июля в зале Советского фонда культуры откроется выставка "Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые" (Высоцкий в контексте русской культуры).
Я МОЛЧАЛА 10 ЛЕТ...
"М-Э": Почему так получилось: я о вашем десятилетнем молчании?
Л.А.: Во-первых, самое главное, что у меня есть в жизни,— все-таки сыновья. Пока был жив Володя и особенно когда мы с ним жили вместе, он не хотел, чтобы я работала. Он хотел, чтобы моей работой были сыновья. Кроме того, у меня прекрасная дочь от второго брака. И я вкладывала все, что можно, в детей. Кстати, Володя часто бывал у нас, помогал.
"М-Э": Как к этому относился ваш второй муж, Юрий?
Л.А.: Никаких проблем не было. Но буду права, если скажу, что после Володиной смерти я не появлялась нигде, так тихо сидела, в том числе ради Юрия, моей благодарности к нему. Это прекрасный человек. Когда мы с ним познакомились, он мне представился ожившим героем Володиных песен.
"М-Э": Они похожи?
Л.А.: Нет, ни внешне, ни внутренне. Я же говорю, что песни Высоцкого о таких людях. Знает цену дружбе. Знает цену мужским рукам, мужской работе. Хороший отец. Вот, уважая его мужское самолюбие, я и старалась не предаваться воспоминаниям, жить не в прошлом, а в настоящем и будущем. И это была хорошая жизнь Я счастливчик.
"М-Э": Ваш муж—надежный человек?
Л.А.: Самый надежный для меня человек—это Володя. Я чувствовала себя за ним, как за каменной стеной... Да, в общем-то, и сейчас тоже.
"М-Э": Скоро 10 лет, как ушел Высоцкий. И вот вы вернулись. Не только прервали свое молчание, согласившись давать интервью, но и стали недавно художественным руководителем дирекции по созданию "Дома Высоцкого". У вас произошли какие-то изменения в жизни? Что привело вас в этот центр, в этот Дом?
Л.А.: Пусть это не прозвучит вычурно, но все-таки чувство долга. Я просто обратила внимание, что мемуаристика о Володе стала распадаться на какие-то мелочи и детали. Что люди, которые объединены были при жизни Володи любовью к нему, а в день прощания—общей скорбью, сегодня стоят друг к другу спиной. Ладно, если бы это было просто так. Но ведь время-то сейчас какое! Как мы можем позволить себе делать врагов друг из друга, когда ведь есть и настоящие враги. И потом, если мы не попытаемся все вместе разобраться, мы и сами не поймем ни Высоцкого, ни себя и другим не расскажем. Поэтому, когда меня позвали сюда работать, я согласилась и пришла.
"М-Э": И каким вы видите "Дом Высоцкого"?
Л.А.: Общим. Чтобы это был дом, куда можно прийти. Друзьям, незнакомым людям, молодым, обязательно детям. И чтобы можно было взять отсюда каждому, что он хочет, стихи, записи, воспоминания, фотографии. Хочется, чтобы здесь проходили и встречи, и концерты, и семинары. Но главное — чтобы люди приходили сюда общаться. Ну и, конечно, какая-то экспозиция, ведь это музей: личные вещи, рукописи.
"М-Э": Вы прожили с Высоцким 7 лет. Предполагаю, что жить рядом с человеком талантливым, взрывным—нелегкая ноша ...
Л.А.: Конечно. Быть матерью троих детей—тоже тяжкая ноша. Не иметь своей активной жизни—тоже тяжкая ноша. Но это все детали. Да Володя и спокойным был, и веселым был. Я не помню ... Честно. Трудностей просто не помню. А общий фон всей моей жизни—это 50 лет счастливой жизни. Я родилась в прекрасной семье.
"М-Э": Кто ваши родители? Где вы учились?
Л.А.: Родители мои живы. Папа много лет был главным редактором издательства "Химия". Мама преподавала иностранные языки в Физико-техническом институте в Долгопрудном. Вообще семья и с той и с другой стороны глубоко-глубоко уходит в прекрасные традиции. Я училась во ВГИКе, у Михаила Ромма. В одной мастерской со мной был Андрон Михалков-Кончаловский. В той же мастерской, но на 4 года старше,—Шукшин и Тарковский. Ну куда дальше ехать? Дальше ехать в Ленинград, на съемки фильма "713-й просит посадку", где я познакомилась с Володей.
"М-Э": А как вы расстались?
Л.А.: Я думала, что умру, когда поняла, что мне надо уйти ... Но теперь понимаю, что нужно было уйти раньше, нужно было освободить Володю раньше.'
"М-Э": Когда это осознание пришло, что нужно освободить?
Л.А.: Ну, я просто не знала, что он любит другую женщину. Когда узнала, ушла ...
"М-Э": Трудно, наверное, об этом вспоминать?
Л.А.: Да вы знаете, вспоминать совсем не трудно. Трудно правильно сказать, чтобы это не показалось фальшью, литературщиной какой-то.
"М-Э": Немного не такой я вас представляла ... Вижу, вы довольно сильный человек?
Л.А.: Да. Ну вот разошлись, что ж, так не бывает?.. Мы по-хорошему разошлись. Я вообще не понимаю, чтобы с Володей можно поскандалить, устроить сцену. Этого не было никогда. Очень счастливые есть воспоминания. Хотите, расскажу?
"М-Э": Расскажите.
Л.А.: Это было весной 68-го. Шел спектакль "Пугачев", и сразу после него мы поехали в Дом ученых, где проходило что-то вроде вечера самодеятельной песни, где выступал Миша Анчаров. Они с Володей любили друг друга и очень ценили песни друг друга. За столиком Миша завел разговор о том, как он любит Володину песню Тот, кто раньше с нею был". И особенно за строку: "Ударил первым я тогда, так было надо", вот за этот мотив—"так было надо". Сюжет вы помните? "Иду с дружком, они стоят, они стояли молча в ряд, их было восемь". Поговорили, приехали домой. Сказалась усталость, Володя лег, даже не сняв крахмальную рубашку. Мне показалось, он уснул. И в темной комнате, в свете фонаря, я вижу, что у него над сердцем эта рубашка ходуном ходит. Думала, плохо ему. А он вдруг резко встал, пошел к столу, взял гитару и зашелестел левой рукой по ладам. (Он всегда так делал, когда мы с детьми в одной комнате жили). Я успокоилась, что с ним все в порядке, и уснула. А ночью Володя меня разбудил и уже по листочку, играя на струнах, спел песню: "Их восемь, нас двое. Расклад перед боем не наш, но мы будем играть..." Это песня о воздушном бое. Володя как бы разговаривал с другом, отвечал Мише Анчарову, что и сейчас он тот же, что в 61-м. Спел и заснул. А я уже заснуть не могла. Как будто через мою комнату, с этим отблеском фонаря качающегося, какой-то нерв эпохи прошел. Какой-то самый главный. Знает ли об этом Анчаров, не знаю. Хотелось бы, чтобы знал.
"М-Э": Поддерживаете ли вы отношения с матерью Высоцкого?
Л.А.: Да, мы с Ниной Максимовной сохранили добрые отношения Она и Симочку мою считает своей внучкой, прекрасно относится к Юрию. Другое дело, что, занимаясь мемуарами, она не видит современной ситуации. И очень огорчается, что кто-то может вспомнить или сказать, или подумать о Володе такое, что уронит его в глазах народа. Ну ничего, ничего нет такого! Ни убавить, ни прибавить. Сколько бы ни нашлось куняевых и как бы они вдруг неожиданно громко какую-нибудь гадость ни сказали, это ни на йоту никого не заставит усомниться. Жизнь Володина состоялась, и она прекрасна, какие бы детали и подробности о ней ни рассказывали.
"М-Э": "Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним. Мне есть, чем оправдаться перед ним". Да? Каждый человек отвечает на этот вопрос. А вы?
Л.А.: Вы знаете, я ведь верующий человек ... Не знаю, чем мне оправдаться. Не знаю. При таком стечении везения непрерывного мой вклад в эту счастливую жизнь — ну просто ноль.Я вся в долгах ...
"М-Э": Так много счастливых билетов?
Л.А.: Но это действительно так. Ведь был еще один — в Монголию, в Эрдэнэт, куда я поехала работать с мужем в 82-м. Кем бы я была без этого?Я бы так и осталась той грустной, ушибленной, "на краю взрывной воронки", какой меня увидела Вероника Долина. Юра, конечно, молодец. Он понял, что нам нужно уехать, нужно что-то... И он там "цвел", жил как человек, а не как что-то зажатое железной клятвой. Там про тебя видно ровно столько, сколько ты стоишь. Прекрасная природа, прекрасная работа. Я учила детей читать стихи. А это мое любимое дело.
"М-Э": Может быть, неловко задавать этот вопрос ... Вы общаетесь с Мариной Влади?
Л.А.: "Читатель ждет уж рифмы розы ..." Возьми ее скорей! Общаюсь. Причем очень дружески общалась в первые дни после Володиной кончины. Между нами лежит некоторая преграда: у Марины не сложились отношения с моими детьми. Для меня никакого не имеет значения, кто в этом виноват. Мне просто грустно. Это прекрасные дети, Володя гордился бы ими. Но я думаю, что это вопрос времени. У Марины хватит объективности не столько признавать какие-то их успехи и достоинства, сколько просто понять: они имеют право на свою собственную индивидуальную жизнь, независимо от фамилии, которую носят.
"М-Э": Чего вы ждете от жизни?
Л.А.: Чего я жду и чего хочу—это разные вещи. По сложившейся привычке счастливого человека хочу счастья, здоровья, успехов в работе и личной жизни. Жду, кажется, наоборот ... Уж слишком долго мне везло.
Записала Ольга УРАЛЬЦЕВА
30 лет - как нет..
no subject
no subject
no subject