Почему не расцвела "Хризантема"?-2
Jul. 18th, 2010 12:05 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
carabaasПродолжение. Начало ЗДЕСЬ.
Санада совмещал коммерческую с иной, широкой публике мало известной деятельностью. Он сотрудничал с разведотделом Квантунской армии и являлся главарем националистической организаций «Кинкикай», которую в Дайрене не без основания рассматривали гангстерской бандой. Заместителем у Санады был в банде Масахико Амакасу. Если судить по визитной карточке, бизнесмен, президент фирмы, а на деле — капитан разведотдела Квантунской армии. Им и полковнику разведотдела Тацунари Утагаве и были поручены подбор и подготовка убийц.
Отель «Ямато» считался в Дайрене самым фешенебельным. Четырехэтажное крытое черепицей здание с удобными просторными номерами утопало в зелени. В отеле останавливались дипломаты, крупные бизнесмены. Комиссия Литтона, приезжавшая в Маньчжурию по решению Совета Лиги Наций для расследования положения в оккупированной японцами стране, тоже проживала в «Ямато». Это принесло отелю дополнительную известность. Заказывать номера в нем приходилось теперь заранее.
Дайренское полицейское управление явно утратило контроль за ситуацией в городе. Оно уже не справлялось с активизировавшимся коммунистическим подпольем и с преступностью среди маньчжур и китайцев. Поэтому полицейское управление прибегло к помощи националистических организаций, образованных в городе японскими торговцами, чиновниками, колонистами. Наблюдение за порядком в отеле «Ямато» полиция доверила организации «Кинкикай».
Инспектор полицейского участка, что на Центральной площади, Отодзо Каваками получил сообщение о поимке в отеле китайца-шпиона в 12 часов 15 минут. Каваками с сожалением выключил радиоприемник: транслировались соревнования по борьбе «сумо» и сегодня, 29 ноября, должен был выступить Таманисики, целых пять лет носивший звание «ёкодзуна», чемпиона. Накануне чемпион почувствовал себя плохо, и болельщики гадали — продолжит Таманисики схватки или нет. От сообщения о поимке шпиона отмахнуться было нельзя, и вместе с полицейским Кобаяси инспектор поспешил в отель.
Китаец, которого боевики из «Кинкикай» сочли шпионом, находился в номере на 4-м этаже. Сгорбившись, он сидел на диване и со страхом поглядывал на обступивших его разъяренных японцев. Инспектор Каваками узнал их: трое — из «Кинкикай», двое — из разведотдела Квантунской армии, а вот шестого японца инспектор видел впервые. Тридцатилетний крупный мужчина во франтоватом сером костюме, вежливо наклонив голову с напомаженным пробором, представился: «Таро Хасэбэ». Он, собственно, и изловил китайца. Боевики из «Кинкикай» лишь помогали ему.
Случилось это так.
Боевики, патрулировавшие улицу перед отелем, заметили китайца, который крутился подле входа, непрестанно поглядывая на часы на площади. Ровно в двенадцать китаец, будто вспомнив о важном деле, решительно вошел в отель. Один из боевиков успел позвонить в номер на 4-м этаже, служивший боевикам штабом, и китайца ожидал в вестибюле Хасэбэ. Боевики блокировали оба входа в отель — с улицы и со двора, а Хасэбэ последовал за китайцем. Тот направился в туалет напротив ресторана. В туалете китаец выгреб из мусорной корзины бумажки, отыскал среди них ту, что была ему нужна, и спрятал в карман. Тут-то Хасэбэ и схватил китайца. Вбежавшие в туалет боевики тесно окружили пленника и, стараясь не привлекать внимания постояльцев, сели с ним в лифт и поднялись на 4-й этаж. На листке, обнаруженном в кармане у китайца, была написана по-русски фраза: «Следи за нами». И подпись латинскими буквами: «Lео».
Кто-то из офицеров разведотдела высокомерным тоном приказал инспектору Каваками: «Ну-ка, разберись, кто оставил ему записку!» В Дайрене отношения между полицией и армией не отличались душевностью. Воинское звание у Каваками было ниже, чем у офицера, но в обязанности инспектора не входило подчиняться армейскому офицеру. Каваками указал ему на это и повел китайца в полицейский участок.
В ходе допроса выяснилось, что задержанный входил в гангстерскую шайку, где его использовали на мелких ролях. Доходы были ничтожными, и китаец подрабатывал кем придется. Около вокзала пригородной железной дороги Шахэкоу какой-то человек, тоже китаец, попросил гангстера съездить в отель «Ямато», взять в туалете в корзинке для мусора записку и привезти обратно и посулил за работу десять иен. Пять иен гангстер получил в качестве задатка. У отеля долго слонялся потому, что приехал раньше 12 часов. Входить в отель до обусловленного срока ему было запрещено. Отдать записку надлежало в три часа у вокзала Шахэкоу.
Инспектор Каваками с двумя полицейскими и китайцем поехали к вокзалу. Каваками предупредил китайца: если вздумает бежать, то получит пулю. Каваками показал китайцу пистолет. Полицейские отошли от китайца на несколько шагов. Они внимательно наблюдали за ним и за толпой. Ровно в три часа китаец крикнул им: «Вон он! Вон он идет!» и бросился бежать по привокзальной людной улице. Стрелять инспектор не решился. Он мог поразить прохожих. Человек, которому предназначалась записка и на которого показал китаец — по виду студент, — тоже растворился в толпе.
В полицейском участке Каваками доложил о провале операции. Начальник нетерпеливым жестом оборвал доклад инспектора — по радио продолжалась трансляция с чемпионата по борьбе «сумо». Каваками подсел к радиоприемнику и мысленно перенесся в зал, где на круглом глиняном помосте сталкивались мощными телами гигантские борцы.
Что сталось с «ёкодзуна» Таманисики, узнать полицейским не пришлось. Сначала позвонил полковник Утагава. Он поинтересовался, задержан ли человек, пославший китайца в отель за запиской. Начальник полицейского участка со значением в голосе уверенно ответил: «Проводим розыскные мероприятия». Потом звонки посыпались один за другим, и все — из разведотдела Квантунской армии. Начальник полицейского участка заволновался. Провал грозил обернуться крупными неприятностями. И начальник приказал Каваками немедля идти в отель и произвести расследование.
В списке у портье инспектора заинтересовали прежде всего фамилии русских постояльцев. Эти постояльцы прибыли из Харбина. Каваками запросил Харбинское полицейское управление. Оттуда ответили: русские ни в чем предосудительном не замечены. И добавили, что разведотдел Квантунской армии в свою очередь тщательно изучает прошлые и нынешние связи и контакты этих русских.
Каваками выяснил, кто забронировал номера для русских. Оказалось — Харуёси Санада, президент фирмы «Дайрэн консу». Он заказал номер и для Хасэбэ. Русские и Хасэбэ поселились в отеле за сутки до поимки китайца. Каваками теперь не сомневался, что гостиничный инцидент связан со шпионажем. Да и читал он в ориентировке, полученной от разведчиков, что разыскивается советский резидент по кличке Лео.
Служащие отеля рассказали Каваками, что офицеры-разведчики из Квантунской армии и боевики из «Кинкикай» постоянно заходили в номера к русским. Портье сообщил, что они ожидают пароходный рейс в Европу. В порту инспектор установил, куда русские намереваются держать путь. В пароходной кассе имелся заказ на восемь билетов на пароход «Азия-мару». Конечный пункт рейса — Неаполь. Семь билетов предназначались для русских, один — для Хасэбэ. В списке пассажиров значились имена: Алексей Барский, Борис Безыменский, Николай Лебеденко, Леонид Малхак, Виталий Смирнов, Михаил Сурков, Исаак Зеленин.
В день отъезда русских и Хасэбэ инспектор Каваками устроился с биноклем у окна полицейского участка. Ему было хорошо видно, как во дворе отеля сели в автомашины семеро русских и Хасэбэ. Их провожали Утагава, Масаюки Саэгуса из Генерального штаба и начальник контрразведки Харбина. Инспектор случайно повернул бинокль в сторону здания советского консульства — оно, как и полицейский участок, располагалось по соседству с отелем. С третьего этажа консульства кто-то тоже следил в бинокль за отъезжавшими русскими.
«Все-таки, кто же из этой семерки Лео? В консульстве-то, наверное, знают, — подумал Каваками. — Впрочем, по поводу Лео голова пусть болит у разведотдела Квантунской армии, — размышлял инспектор. — Лео — их клиент. Полиции хватает забот с коммунистами и уголовниками».
Автомашины скрылись из виду. Каваками уложил бинокль в футляр и включил радиоприемник. Продолжался чемпионат по борьбе «сумо».
первых числах ноября начальник Политического управления Департамента внешних сношений правительства Маньчжоу-го получил из консульства в Варшаве телеграмму, которая немало удивила сотрудников управления. В телеграмме содержалась просьба выслать в Варшаву зимнее меховое пальто. Зачем? Ведь в Польше одежда, особенно меховая, гораздо дешевле, чем в Маньчжурии! Не удивился только начальник управления. Он сразу же отбил ответ: «Пальто срочно высылаю». Затем вызвал своего заместителя Дзюн Камикоти, передал ему удостоверения личности семи человек и их фотографии и распорядился оформить загранпаспорта. «Господа желают выехать в Италию по делам коммерции», — объяснил начальник управления.
Вернувшись к себе в кабинет, Камикоти рассмотрел фотографии. Борис Безыменский и Николай Лебеденко были ему хорошо знакомы. Безыменский, высокий усатый мужчина, служил переводчиком в правительстве Маньчжоу-го. Камикоти частенько видел его в обществе Масахико Амакасу, капитана разведотдела Квантунской армии. В Департаменте внешних сношений сплетничали, что Безыменский получает два оклада: один от правительства Маньчжоу-го, другой — от разведотдела Квантунской армии.
Безыменский раздражал Камикоти. Русский непрерывно курил, причем не папиросы, а самокрутки с отвратительным табаком. Он делал две-три затяжки, бросал почти целую цигарку и сворачивал новую. После Безыменского в кабинете долго удерживался удушливый табачный запах, а пепельницу приходилось тщательно очищать от множества окурков.
Не раз Камикоти сталкивался и с Николаем Лебеденко, председателем харбинского Союза русских патриотов. Лебеденко сотрудничал с японскими властями еще в гражданскую войну, когда находился в штабе генерала Семенова. Разведотдел Квантунской армии благоволил Лебеденко за помощь в разоблачении советских шпионов. Одну из групп — советская агентура работала четверками — Лебеденко выследил сам.
Камикоти узнал на фотографиях Леонида. Малхака, заместителя председателя Союза русских патриотов, Смирнова, Суркова и Зеленина, которые часто попадали в поле его зрения, поскольку выезжали за границу — Департамент внешних сношений выдавал загранпаспорта.
Новой для Камикоти была фамилия Барского. Вглядываясь в его фотографию, Камикоти старался вспомнить, где видел этого человека. Камикоти был абсолютно уверен, что видел Барского. Но где? И когда? Из удостоверения личности явствовало, что Барский — служащий Харбинской торговой палаты. Но в торговой палате не числился работник с такой фамилией! И Камикоти вспомнил. В газете «Токио Асахи» сообщение о переходе в Маньчжурию советского генерала НКВД соседствовало с фотографией беглеца. Сомнений не оставалось: под фамилией «Барский» скрывался Люшков.
Камикоти выписал паспорта. Начальник политического управления сам поехал в посольство Италии, чтобы проставить в паспортах итальянские въездные визы.
На борт «Азия-мару» семеро русских и сопровождавший их японец поднялись до появления у трапа других пассажиров. Русские торопливо разошлись по каютам и весь путь до Неаполя из них не показывались. На палубе торчал лишь Хасэбэ. Он следил, чтобы никто из попутчиков или из команды не входил к русским. Хасэбэ сам разносил своим подопечным завтраки, обеды и ужины. Во время стоянок в Гонконге, Сингапуре, Коломбо и Александрии русские тщательно завешивали иллюминаторы в каютах.
Окончание следует...
Санада совмещал коммерческую с иной, широкой публике мало известной деятельностью. Он сотрудничал с разведотделом Квантунской армии и являлся главарем националистической организаций «Кинкикай», которую в Дайрене не без основания рассматривали гангстерской бандой. Заместителем у Санады был в банде Масахико Амакасу. Если судить по визитной карточке, бизнесмен, президент фирмы, а на деле — капитан разведотдела Квантунской армии. Им и полковнику разведотдела Тацунари Утагаве и были поручены подбор и подготовка убийц.
Отель «Ямато» считался в Дайрене самым фешенебельным. Четырехэтажное крытое черепицей здание с удобными просторными номерами утопало в зелени. В отеле останавливались дипломаты, крупные бизнесмены. Комиссия Литтона, приезжавшая в Маньчжурию по решению Совета Лиги Наций для расследования положения в оккупированной японцами стране, тоже проживала в «Ямато». Это принесло отелю дополнительную известность. Заказывать номера в нем приходилось теперь заранее.
Дайренское полицейское управление явно утратило контроль за ситуацией в городе. Оно уже не справлялось с активизировавшимся коммунистическим подпольем и с преступностью среди маньчжур и китайцев. Поэтому полицейское управление прибегло к помощи националистических организаций, образованных в городе японскими торговцами, чиновниками, колонистами. Наблюдение за порядком в отеле «Ямато» полиция доверила организации «Кинкикай».
Инспектор полицейского участка, что на Центральной площади, Отодзо Каваками получил сообщение о поимке в отеле китайца-шпиона в 12 часов 15 минут. Каваками с сожалением выключил радиоприемник: транслировались соревнования по борьбе «сумо» и сегодня, 29 ноября, должен был выступить Таманисики, целых пять лет носивший звание «ёкодзуна», чемпиона. Накануне чемпион почувствовал себя плохо, и болельщики гадали — продолжит Таманисики схватки или нет. От сообщения о поимке шпиона отмахнуться было нельзя, и вместе с полицейским Кобаяси инспектор поспешил в отель.
Китаец, которого боевики из «Кинкикай» сочли шпионом, находился в номере на 4-м этаже. Сгорбившись, он сидел на диване и со страхом поглядывал на обступивших его разъяренных японцев. Инспектор Каваками узнал их: трое — из «Кинкикай», двое — из разведотдела Квантунской армии, а вот шестого японца инспектор видел впервые. Тридцатилетний крупный мужчина во франтоватом сером костюме, вежливо наклонив голову с напомаженным пробором, представился: «Таро Хасэбэ». Он, собственно, и изловил китайца. Боевики из «Кинкикай» лишь помогали ему.
Случилось это так.
Боевики, патрулировавшие улицу перед отелем, заметили китайца, который крутился подле входа, непрестанно поглядывая на часы на площади. Ровно в двенадцать китаец, будто вспомнив о важном деле, решительно вошел в отель. Один из боевиков успел позвонить в номер на 4-м этаже, служивший боевикам штабом, и китайца ожидал в вестибюле Хасэбэ. Боевики блокировали оба входа в отель — с улицы и со двора, а Хасэбэ последовал за китайцем. Тот направился в туалет напротив ресторана. В туалете китаец выгреб из мусорной корзины бумажки, отыскал среди них ту, что была ему нужна, и спрятал в карман. Тут-то Хасэбэ и схватил китайца. Вбежавшие в туалет боевики тесно окружили пленника и, стараясь не привлекать внимания постояльцев, сели с ним в лифт и поднялись на 4-й этаж. На листке, обнаруженном в кармане у китайца, была написана по-русски фраза: «Следи за нами». И подпись латинскими буквами: «Lео».
Кто-то из офицеров разведотдела высокомерным тоном приказал инспектору Каваками: «Ну-ка, разберись, кто оставил ему записку!» В Дайрене отношения между полицией и армией не отличались душевностью. Воинское звание у Каваками было ниже, чем у офицера, но в обязанности инспектора не входило подчиняться армейскому офицеру. Каваками указал ему на это и повел китайца в полицейский участок.
В ходе допроса выяснилось, что задержанный входил в гангстерскую шайку, где его использовали на мелких ролях. Доходы были ничтожными, и китаец подрабатывал кем придется. Около вокзала пригородной железной дороги Шахэкоу какой-то человек, тоже китаец, попросил гангстера съездить в отель «Ямато», взять в туалете в корзинке для мусора записку и привезти обратно и посулил за работу десять иен. Пять иен гангстер получил в качестве задатка. У отеля долго слонялся потому, что приехал раньше 12 часов. Входить в отель до обусловленного срока ему было запрещено. Отдать записку надлежало в три часа у вокзала Шахэкоу.
Инспектор Каваками с двумя полицейскими и китайцем поехали к вокзалу. Каваками предупредил китайца: если вздумает бежать, то получит пулю. Каваками показал китайцу пистолет. Полицейские отошли от китайца на несколько шагов. Они внимательно наблюдали за ним и за толпой. Ровно в три часа китаец крикнул им: «Вон он! Вон он идет!» и бросился бежать по привокзальной людной улице. Стрелять инспектор не решился. Он мог поразить прохожих. Человек, которому предназначалась записка и на которого показал китаец — по виду студент, — тоже растворился в толпе.
В полицейском участке Каваками доложил о провале операции. Начальник нетерпеливым жестом оборвал доклад инспектора — по радио продолжалась трансляция с чемпионата по борьбе «сумо». Каваками подсел к радиоприемнику и мысленно перенесся в зал, где на круглом глиняном помосте сталкивались мощными телами гигантские борцы.
Что сталось с «ёкодзуна» Таманисики, узнать полицейским не пришлось. Сначала позвонил полковник Утагава. Он поинтересовался, задержан ли человек, пославший китайца в отель за запиской. Начальник полицейского участка со значением в голосе уверенно ответил: «Проводим розыскные мероприятия». Потом звонки посыпались один за другим, и все — из разведотдела Квантунской армии. Начальник полицейского участка заволновался. Провал грозил обернуться крупными неприятностями. И начальник приказал Каваками немедля идти в отель и произвести расследование.
В списке у портье инспектора заинтересовали прежде всего фамилии русских постояльцев. Эти постояльцы прибыли из Харбина. Каваками запросил Харбинское полицейское управление. Оттуда ответили: русские ни в чем предосудительном не замечены. И добавили, что разведотдел Квантунской армии в свою очередь тщательно изучает прошлые и нынешние связи и контакты этих русских.
Каваками выяснил, кто забронировал номера для русских. Оказалось — Харуёси Санада, президент фирмы «Дайрэн консу». Он заказал номер и для Хасэбэ. Русские и Хасэбэ поселились в отеле за сутки до поимки китайца. Каваками теперь не сомневался, что гостиничный инцидент связан со шпионажем. Да и читал он в ориентировке, полученной от разведчиков, что разыскивается советский резидент по кличке Лео.
Служащие отеля рассказали Каваками, что офицеры-разведчики из Квантунской армии и боевики из «Кинкикай» постоянно заходили в номера к русским. Портье сообщил, что они ожидают пароходный рейс в Европу. В порту инспектор установил, куда русские намереваются держать путь. В пароходной кассе имелся заказ на восемь билетов на пароход «Азия-мару». Конечный пункт рейса — Неаполь. Семь билетов предназначались для русских, один — для Хасэбэ. В списке пассажиров значились имена: Алексей Барский, Борис Безыменский, Николай Лебеденко, Леонид Малхак, Виталий Смирнов, Михаил Сурков, Исаак Зеленин.
В день отъезда русских и Хасэбэ инспектор Каваками устроился с биноклем у окна полицейского участка. Ему было хорошо видно, как во дворе отеля сели в автомашины семеро русских и Хасэбэ. Их провожали Утагава, Масаюки Саэгуса из Генерального штаба и начальник контрразведки Харбина. Инспектор случайно повернул бинокль в сторону здания советского консульства — оно, как и полицейский участок, располагалось по соседству с отелем. С третьего этажа консульства кто-то тоже следил в бинокль за отъезжавшими русскими.
«Все-таки, кто же из этой семерки Лео? В консульстве-то, наверное, знают, — подумал Каваками. — Впрочем, по поводу Лео голова пусть болит у разведотдела Квантунской армии, — размышлял инспектор. — Лео — их клиент. Полиции хватает забот с коммунистами и уголовниками».
Автомашины скрылись из виду. Каваками уложил бинокль в футляр и включил радиоприемник. Продолжался чемпионат по борьбе «сумо».
первых числах ноября начальник Политического управления Департамента внешних сношений правительства Маньчжоу-го получил из консульства в Варшаве телеграмму, которая немало удивила сотрудников управления. В телеграмме содержалась просьба выслать в Варшаву зимнее меховое пальто. Зачем? Ведь в Польше одежда, особенно меховая, гораздо дешевле, чем в Маньчжурии! Не удивился только начальник управления. Он сразу же отбил ответ: «Пальто срочно высылаю». Затем вызвал своего заместителя Дзюн Камикоти, передал ему удостоверения личности семи человек и их фотографии и распорядился оформить загранпаспорта. «Господа желают выехать в Италию по делам коммерции», — объяснил начальник управления.
Вернувшись к себе в кабинет, Камикоти рассмотрел фотографии. Борис Безыменский и Николай Лебеденко были ему хорошо знакомы. Безыменский, высокий усатый мужчина, служил переводчиком в правительстве Маньчжоу-го. Камикоти частенько видел его в обществе Масахико Амакасу, капитана разведотдела Квантунской армии. В Департаменте внешних сношений сплетничали, что Безыменский получает два оклада: один от правительства Маньчжоу-го, другой — от разведотдела Квантунской армии.
Безыменский раздражал Камикоти. Русский непрерывно курил, причем не папиросы, а самокрутки с отвратительным табаком. Он делал две-три затяжки, бросал почти целую цигарку и сворачивал новую. После Безыменского в кабинете долго удерживался удушливый табачный запах, а пепельницу приходилось тщательно очищать от множества окурков.
Не раз Камикоти сталкивался и с Николаем Лебеденко, председателем харбинского Союза русских патриотов. Лебеденко сотрудничал с японскими властями еще в гражданскую войну, когда находился в штабе генерала Семенова. Разведотдел Квантунской армии благоволил Лебеденко за помощь в разоблачении советских шпионов. Одну из групп — советская агентура работала четверками — Лебеденко выследил сам.
Камикоти узнал на фотографиях Леонида. Малхака, заместителя председателя Союза русских патриотов, Смирнова, Суркова и Зеленина, которые часто попадали в поле его зрения, поскольку выезжали за границу — Департамент внешних сношений выдавал загранпаспорта.
Новой для Камикоти была фамилия Барского. Вглядываясь в его фотографию, Камикоти старался вспомнить, где видел этого человека. Камикоти был абсолютно уверен, что видел Барского. Но где? И когда? Из удостоверения личности явствовало, что Барский — служащий Харбинской торговой палаты. Но в торговой палате не числился работник с такой фамилией! И Камикоти вспомнил. В газете «Токио Асахи» сообщение о переходе в Маньчжурию советского генерала НКВД соседствовало с фотографией беглеца. Сомнений не оставалось: под фамилией «Барский» скрывался Люшков.
Камикоти выписал паспорта. Начальник политического управления сам поехал в посольство Италии, чтобы проставить в паспортах итальянские въездные визы.
На борт «Азия-мару» семеро русских и сопровождавший их японец поднялись до появления у трапа других пассажиров. Русские торопливо разошлись по каютам и весь путь до Неаполя из них не показывались. На палубе торчал лишь Хасэбэ. Он следил, чтобы никто из попутчиков или из команды не входил к русским. Хасэбэ сам разносил своим подопечным завтраки, обеды и ужины. Во время стоянок в Гонконге, Сингапуре, Коломбо и Александрии русские тщательно завешивали иллюминаторы в каютах.
Окончание следует...
